Уильям Тенн: Вплоть до последнего мертвеца

Уильям ТЕНН

ВПЛОТЬ ДО ПОСЛЕДНЕГО МЕРТВЕЦА

Я стоял перед наружными воротами Утилизатора, чувствуя, как к горлу медленно подступает тошнота. Такое уже было, когда на моих глазах целая земная флотилия - около двадцати тысяч человек - была вдребезги разбита во время Второй Битвы у Сатурна более одиннадцати лет тому назад. Тогда на моем экране плыли в пустоте искореженные обломки кораблей, в ушах звучали воображаемые вопли тысяч людей. Как бы в оцепенении смотрел я на быстро растущее изображение угловатого эотийского звездолета, пробивавшегося сквозь скопления дрейфующих в космосе обломков. Струи ледяного пота, как змеи, обвивали мои лоб и затылок.

Теперь же перед моими глазами было всего лишь большое прямоугольное здание, ничем не отличавшееся от сотен таких же заводских зданий в рабочих пригородах Чикаго. Обычное производственное сооружение, окруженное просторными испытательными полигонами и обнесенное высоким забором с закрытыми воротами. Вот и все, что представлял из себя Утилизатор внешне. И все же пот на теле и спазмы в желудке у меня были куда больше, чем во время любой из страшных битв, свидетелем которых мне довелось быть и которые и стали главной причиной возникновения подобного заведения.

Я пытался убедить себя, что все вполне разумно, что мои ощущения просто материализация страхов многих поколений предков, внутренне присущий каждому отказ принимать это. Но от таких мыслей легче не становилось, и я все не решался подойти к часовому у ворот.

Уже почти овладев собою, я заметил у забора огромный жестяной контейнер, из которого исходила едва уловимая вонь, а на крышке было написано яркими красками:

"Не выбрасывайте отходы.

Все отходы помещайте сюда. Помните:

все, что изношено, может быть восстановлено;

все, что сломалось, можно починить;

все, что использовано, можно использовать еще раз.

Все отходы помещайте сюда.

Служба сохранения".

Я видел такие прямоугольные, разделенные на отсеки ящики и такие же надписи в каждом бараке, в каждом госпитале, в каждом реабилитационном центре между Землей и поясом астероидов. Мне представилось, что такие же, только покороче, надписи имеются и внутри здания. Типа: "Чтобы победить врага, необходима мобилизация всех ресурсов. Именно отходы являются нашим главным источником сырья". Было бы очень оригинально именно это здание испещрить подобными плакатами.

Все, что поломано, можно починить...

Я согнул свою правую руку. Она показалась мне неотъемлемой частью тела. А за пару-другую лет - при условии, что я проживу так долго - узкий белый шрам, окружающий локтевой сустав, станет совсем незаметным. Это уж точно. Все, что сломано, можно починить. Кроме одного.

Самого главного.

Я почувствовал себя паршиво, как никогда.

И увидел этого парня. С базы в Аризоне.

Он стоял прямо перед будкой часового, такой же парализованный, как и я. В центре передней части околыша его форменной фуражки сиял позолотой новенький знак "V" с точкой посередине - знак отличия командира десантной группы. За день до этого, на инструктаже, у него еще не было этого звания. Видимо, назначение состоялось только сегодня. Выглядел он очень молодо и был неподдельно испуган.

Тогда, на инструктаже, он поднимал руку очень робко и, поднявшись, едва выдавил из себя: "Простите, сэр, но они точно... они точно не издают плохого запаха?" В ответ раздался дружный хохот, нервный отрывистый хохот мужчин, находящихся целый день на грани истерики и чертовски довольных, что кто-то, наконец, сказал что-то, что могло показаться смешным.

Седой инструктор, которому было совсем не до смеха, подождал, пока успокоится истерика, и серьезно ответил:

- Нет, они не издают плохого запаха. Если только, разумеется, моются. Все точь-в-точь как у вас, господа.

Это заткнуло всем рты. И только минут через двадцать, когда нас отпустили, я ощутил, как болят напряженные мускулы лица.

Точь-в-точь как и вы, господа...

Я встряхнулся и подошел к парню.

- Привет, капитан! Давно здесь?

На лице его появилось некоторое подобие улыбки.

- Больше часа, капитан. Я успел на рейс 8.15 из Аризоны. Остальные еще отсыпаются после прощального кутежа. Один я рано лег спать, чтобы получше отдохнуть и прочувствовать все это. Только, мне кажется, все напрасно.

- Понимаю. Есть вещи, к которым невозможно привыкнуть. А к иным даже и не положено привыкать.