Эндрю Пайпер - Проклятые

Стоило большого труда уговорить Уиллу оставить Эдди одного в палате и выйти хотя бы для того, чтобы перекусить или прогуляться по больничному коридору и размять ноги. Так что мне не оставалось ничего другого, как тайком проносить в больницу нормальную еду и стремительно лететь на Портер–сквер за туалетными принадлежностями, сменой чистого белья и прочими необходимыми вещами. Пришлось даже принести том «Властелина колец», которого мы купили вместе с Эдди. Он попросил меня продолжать читать эту книгу, даже если покажется, что он спит, потому что «хорошо просто слышать, как ты говоришь разные слова».

Так что я продолжал «говорить слова». На самом деле я читал вслух всю вторую ночь нашего пребывания в больнице, надеясь защитить магией сон Уиллы и Эдди. Старался быть начеку, успокаивая себя фантастической надеждой, что я на самом деле помогаю им.

На третью ночь я сделал попытку продолжить чтение, но где–то на моменте, когда хоббиты спасаются от назгулов, пробираясь через чащу, сон меня сморил.

Казалось, я задремал не больше чем на минуту и проснулся, сидя на том же самом стуле, на котором уснул. Эдди по–прежнему лежал в постели с закрытыми глазами. Уилла — на другом стуле у дальней стены палаты — тоже спала. Словом, то же самое помещение, за исключением одной детали: здесь царила абсолютная тишина. В больничном коридоре не слышна обычная суета санитарок и уборщиц, не раздается звук подошв по полированному полу, по громкой связи никто не вызывает доктора «А» или доктора «Б». Словно весь госпиталь закутали в непроницаемый ватный кокон.

Я встал со стула, подошел к двери и выглянул из палаты. В коридоре царила темнота. Люминесцентное освещение на потолке было погашено, и горела только пара настольных ламп на посту медицинской сестры примерно в тридцати футах слева от меня. Справа этот желтоватый сумрак окончательно сходил на нет, не доставая до следующей двери.

Я повернулся и собрался вернуться в комнату. Я вполне мог остаться незамеченным. Можно было бы беззвучно прикрыть дверь, и мы втроем затаились бы в палате до утра, когда вместе с дневным светом вернулось бы шарканье подошв по полу, шелест больничных халатов, скрип каталок и пиликанье мобильников.

Однако нечто заметило меня.

Единственный вздох. Словно кто–то задыхается. Очень низкий. Как будто этот «кто–то» пытается избавиться от чего–то вроде проглоченного волоса, песка или непрожеванной пищи.

Справа. Из темноты появилось что–то, чем больше я туда смотрел, тем отчетливее видел детали.

Пациент.

В больничном халате, босиком, завалившийся на бок, словно лодка под порывом ветра. Мелкие шажки, выдающие плохое самочувствие. Женщина, которой следовало бы сейчас же вернуться обратно в больничную койку.

Она подошла поближе, шлепая босыми ногами по гладкому паркету, и я увидел, что она восстала совсем не с больничной кровати…

Кхо-о…

Новый вздох из ниоткуда. Воздух вырывается изо рта… Вернее, оттуда, где должен находиться рот.

А больничный халат и не халат вовсе, а… кожа. Свисающие, обгорелые лохмотья.

Моя сестра сделала одновременно две вещи.

Она подошла еще ближе так, что ее полностью осветил свет ночников на столике медсестер.

А потом она протянула ко мне руки, словно приглашая меня на танец.

Кхо-о… КХО…

Я не подошел к ней. Но и не отстранился. Я не мог ничего сделать, пока она сама этого не пожелает.

Ее руки поднялись и нащупали ее лицо. Вернее, то, что от него осталось. Ногти погрузились в полусгнившее, обгоревшее мясо. Затем отдернулись.

Кто?

Эш содрала кожу с лица, обнажая мягкую плоть и твердые связки мышц. И продолжала все это сдирать, пока не обнажилась кость. Пока все ее тело не растаяло в желтом полумраке и остался только оскалившийся белый череп, плывущий в темноте коридора.

Кто, Дэнни? Я хочу знать: КТО?

Утро.

Полное звуков и запаха дешевого кофе и овсянки. Эдди, сидя у себя на кровати, наблюдал за тем, как я пытался встать со стула, на котором заснул.

— Тебе приснился плохой сон? — спросил он и тут же замотал головой. — Нет, не отвечай!

Мне нужно было срочно поговорить с Уиллой. Возможность представилась примерно через час, когда в палату вошла одна из сиделок и выставила нас вон, чтобы без помех переодеть ребенка и сменить ему постель. Я только собрался предложить Уилле выйти на пять минут на свежий воздух, как она первая предложила мне это.