Эндрю Пайпер - Проклятые

Через некоторое расстояние проход начал подниматься и переходить в атриум. Огромное открытое пространство, откуда сквозь выбитые окна на дальней стене открывался вид на реку, схваченную серым льдом. С того уровня, где я стоял, атриум резко уходил на сотню футов вниз к бетонному полу. Я осторожно заглянул вниз. Голова тут же закружилась, однако прежде, чем отступить назад, я все–таки увидел, что осталось от огромного макета, установленного в выставочном зале. Это был масштабный акт Детройта, выполненный из нераскрашенного металла. По кругу в его основании шла надпись: «ГОРОД СТАЛИ». Бейсбольный стадион размером с унитаз. Здания Даунтауна в рост человека.

Когда перед глазами перестали плыть радужные пятна, я стал думать, как пробраться наверх. Путь туда, кроме лестниц (если они еще где–то сохранились), оставался один: на противоположной стороне все семьдесят три этажа пронизывала белая колонна, игравшая роль элеваторной шахты для лифта.

Конечно, надежда на то, что лифт по–прежнему работает, невелика, но проверить стоит.

Мне потребовалась пара секунд, чтобы оценить, каким путем туда добираться — слева или справа. Одной из особенностей атриума центральной башни были ярусы прогулочных анфилад и балконов, кольцом опоясывающих центр здания, множество смотровых площадок, с которых, как предполагалось, работники и посетители смогут любоваться видом легковых и грузовых автомобилей, размещенных в выставочном зале внизу на специальных подиумах. Меня поразило, что некоторые из них все еще находились там. «Шевроле Вольт», покрытый пылью, будто мехом, стоял прямо под плакатом, гласившим: «КТО-ТО ДОЛЖЕН БЫТЬ ПЕРВЫМ». Справа, по ту сторону провала, в выставленном микроавтобусе даже сидели пассажиры. Целая семья. Отец за рулем, жена сидит с ним рядом, всматриваясь вдаль, а через открытую заднюю дверь видно, что на заднем сиденье сидят брат с сестрой и играют в какую–то безжизненную видеоигру. Более чем реалистичные восковые фигуры удивительно точно изображали смертельную скуку представителей среднего класса, совершающих свой бесконечный переезд по дороге без начала и конца.

Когда раздалось громовое рычание, они встрепенулись значительно быстрее, чем я.

Отец вцепился в рулевое колесо и начал нажимать на газ. Жена торопила его и хотя не переходила на крик, но по ее губам я видел, как она постоянно повторяет одно и то же: «Скорее, скорее!» Они действительно старались заставить двигаться железку, в которой сидели.

Когда тигр увидел меня, снова раздался его рев.

Он задержался у подножия того склона, по которому я только что поднялся наверх, примерно в ста футах от меня. Его бока вздымались после погони за поездом монорельсовой дороги. Хвост бешено мел пыль на полу.

На этот раз он не стал терять времени. Как, впрочем, и я.

Я побежал направо. Если успею добраться до микроавтобуса, то смогу закрыть все двери и забаррикадируюсь в «Додже Караван» вместе с этими перепуганными жителями Среднего Запада, которые, наверное, погибли в таком же автомобиле и теперь тут считают его своим загробным домом.

Правда, вряд ли это помешает бесноватому чудовищу разворотить крышу микроавтобуса и освежевать нас пятерых.

Не говоря уже о том, что я не успею даже добежать туда.

Монстр бросился мне наперерез. Я слышал, как его когти скрежещут по гладкой полированной поверхности каменного пола, когда он менял направление бега. Постепенно он отрезал мне все пути к бегству.

Между мной и микроавтобусом не было ни проходов, ни дверей. Единственная возможность ускользнуть — перепрыгнуть через парапет высотой примерно по грудь и попытаться приземлиться на пол внизу.

Я попытался закричать, однако холод не позволил сорваться с моих губ ни одному звуку. Здесь право голоса имел только тигр. Здесь, где было так близко до Реки, где так близок конец всего.

Вот почему, когда я почувствовал ЭТО, то ничего не сказал.

На бегу я попал в каверну тепла. Быстро и неожиданно, как бывает, когда плывешь в озере и твою кожу внезапно омывает поток теплой воды. Это меня остановило. Не странность этого тепла, а ощущение, с которым оно меня оставило. Это был целый вихрь эмоций, мыслей, чувств, не поддающихся пониманию и все–таки понятных. Это был знак живого человека.

Знак того, что сейчас здесь появилось то, чего мгновение назад не было. Не должно было быть… Кто–то, подобно мне, отправился сюда, чтобы помочь другим.