Владислав Чупрасов: Холодные и мертвые (сборник рассказов)

— Что приперся? — невежливо, несмотря на укоризненный взгляд Феликса, поинтересовался Курт. Грегор не преминул огрызнуться:

— Вот тебя забыл спросить, куда мне приходить.

— Пошел вон!

— Да сам ты пошел! Феликс честно терпел препирательства на повышенных тонах, которые сам считал исключительно детскими и бессмысленными, около десяти минут. Потом все-таки не выдержал и саданул кулаком по столу:

— Ну-ка заткнулись быстро, оба! Братья замерли, сосредоточенно пыхтя. Первым оклемался Грегор — он гордо вскинул голову и процедил:

— Хорошо, профессор Гильдерсон. И вышел, приложив дверью о косяк так, что на полках подпрыгнули кубки.

— Он больше не придет к тебе на лекции, — заметил Курт.

— Я не читаю лекции их группе, ты не знал? Курт только пожал плечами — ну да, он не знал. И не особенно интересовался, если быть точным. Образование младшего брата как-то проходило мимо него, как и мимо матери, но Грег отлично справлялся и сам по себе — видимо, пошел в отца. Феликс, несмотря на то что вроде как должен был учить и поучать, вовсе не пытался ставить младшего брата в пример Курту. Как он сказал, у него тоже был брат, который олицетворял собой пример идеальной жизни. Наверное, поэтому Феликс и оказался черт пойми где, в городе, в котором зима бывает чаще, чем ее не бывает, а не на континенте, который, безусловно, вел в научных разработках и исследованиях. Феликс говорил, что ему просто здесь нравится. В другой день он уже говорил, что все дело в красивых девушках, а через неделю мог рассказывать о беспрецедентной возможности наблюдать за звездами в данном полушарии. Ага, конечно. Курт бы поверил, если бы звезды здесь вообще когда-нибудь можно было рассмотреть, за исключением редких летних ночей. В общем, за несколько лет Курт так и не смог добиться от него ответа. То есть, получил ответов столько, что выбрать из них правдивый (если он вдруг там был) никак не удавалось.

— А Марка к себе забрала мама, — продолжала рассказывать, не обращая внимания на недовольное выражение лица Курта, Ольга. — Когда мы с ним разговаривали, он все удивлялся, что на юге нет снега. И как тут, говорит, люди живут. Представляешь?

— Не-а. Курт перелистнул страницу на читалке и снова углубился в документацию, которой его нагрузил Ганс. В большинстве своем документы были наполнены малопонятными графиками и цифрами, так что Курт читал через строчку: там, где между цифрами и рисунками появлялись буквы, складывающиеся в слова. Что-то там про расход энергии на производство бензомастеров, на жизнь города в целом и на поддержку коммуникаций (а они, оказывается, все-таки были) между городом и континентом.

— Тебе неинтересно? — обиженно поинтересовалась Ольга, и в очередной раз воскресшая надежда Курта на ее адекватность потерпела крах.

— Нет, не очень, — честно признался Курт. Врать было бессмысленно, ведь тогда назревающая, как гроза, прячущаяся в темных тучах, ссора просто пошла бы по другому пути. Курт очень устал от ссор. За долгое время он привык совсем к другому: потасовки с Гансом и Брандтом, одиночество, едкое раздражение Эфа. Женщине было не место в этом мужском коктейле.

— Ольга, не начинай, пожалуйста.

— Что «не начинай»? Ольга недобро прищурилась, сжимая в руках последнюю керамическую кружку — остальные, разбитые, Курт заменил на пластиковые термокружки. В его доме никто и никогда не бил посуду — начиная от их с братом детских драк и заканчивая совершенно непроницаемым спокойствием их матери. И тут вот такое.

— Не смей, — коротко попросил Курт, имея в виду кружку. Естественно, Ольга тут же шваркнула ее об пол.

— Что «не смей»? Да какое право ты имеешь мне указывать, что сметь, а что не сметь?!

— Ольга, послушай. Курт отодвинул читалку, поднялся со своего места и подошел к испуганно затихшей девушке. Присел перед ней на корточки и взял за руки.

— Я думал, что если я терплю острый язык своего бензомастера, то вынесу любые женские истерики. Но мне это все очень сильно надоело, — Курт сжал ее пальцы, понимая, что может сделать больно, но призывая Ольгу смотреть на него и не перечить. — Это просто фантастика. Как ты это делаешь? Давай договоримся так: ты сейчас встанешь, выйдешь из моего дома и пойдешь, пойдешь, пойдешь отсюда.

К себе домой, к своему мужу. Пойдешь и никогда не вернешься. Хорошо? Ольга молчала. У нее дрожал подбородок, а глаза заблестели от набежавших слез. Вдруг она вскочила, оттолкнула Курта и рванула в коридор. Там загрохотало, что-то явно рухнуло и разбилось, затем хлопнула дверь, по полу подуло сквозняком. Курт тяжело вздохнул и, не вставая, принялся собирать осколки в ладонь, сложенную ковшиком. Он уже закончил, когда из дверей комнаты, которую когда-то занимал Грег, появился Эф. Каждый раз, когда в доме появлялась Ольга, а мастеру не хотелось тащиться до Университета, он скрывался в пустой комнате, в которой так и лежали вещи, оставленные братом. Сам Курт туда не заходил.