Виталий Владимиров - Письмо из-за гроба

.. По этим предметам я легко представил интимные процедуры твоего туалета, которого я так никогда и не увидел - как ты накручиваешь бигуди, прячешь их под прозрачной шапочкой, закинув руку за голову, бреешь подмышку, расставив ноги, надеваешь трусики и оглаживаешь колготки на коленях и бедрах... Несмотря на непривычный по московским рядовым понятиям объем и простор помещения, которое скорее можно было с полным правом именовать не комнатой, а гостиным холлом, веяло уютом. Я был посажен за длинный стол под зеленым абажуром и пока хозяйка хлопотала на кухне, спрятанной в конце длинного коридорчика, неторопливо осмотрелся. Стены белые - не стерильно холодные, а с прохладной синевой, на фоне которой, как на небе, проступают миражи живописных полотен, совершенно разных по манере письма - и абстрактный натюрморт с кривым синим столом, изогнутым красным кувшином и сломанным куском белого хлеба, и реальный до нереальности наивный селянин на фоне избы, коровы и несжатого поля, и нервный, угольный рисунок петуха с яростным красным глазом и боевым гребнем, и благостный лик Божьей матери, и... потрет хозяйки кисти известного художника - нет, не кисти, разноцветного карандаша на желтом теплом картоне - солома пучка и голубой распах удивленно задумчивых глаз, явно напоминающих иконные прописи... - Да-да, это... - хозяйка назвала имя художника и встала рядом с рисунком. Копия явно в чем-то проигрывала оригиналу, а дело было в том, что автор рисунка тем и славился, что всем своим моделям присваивал иконописный разрез глаз, здесь же в этом не было необходимости - глаза Дарьи Сергеевны были по-своему, по особому хороши, и портрет ее получился с чужими очами. - Водочки выпьете? - просто предложила ты, нет, не ты, а Дарья Сергеевна - кем могла для меня быть ты вечером нашей первой встречи? - и опять я легко согласился, уж больно аппетитно выглядел салат из красных помидор с белой брынзой и кинзой, крупно нарезанные огурцы, мохнатый укроп и кусок сочного мяса с жареной картошкой. Разговор был ни о чем... так... Дарья Сергеевна посетовала на капризное лето и неспокойное море, по вине которого пришлось праздно и скучновато провести отпуск - из-за непогоды на юге не собралась обычно заводная бесшабашная компания... уехали и мы с дочкой через три недели..., да, мне, как и преподавателям других вузов полагается тридцать календарных дней отпуска... теперь пропадут, куда я денусь после первого сентября... опять тянуть лямку нового семестра, ох, уж эти студенты, интересно, как они после каникул... Время ужина пробежало незаметно, настала пора откланяться и я вплел в неприхотливый ручеек нашего разговора напоминание о неясной для меня цели моего посещения этого дома по личному приглашению самой хозяйки: - Зачем же Вам понадобился я, Дарья Сергеевна? Могу ли хоть чем-то быть полезен? Ответа не последовало, но улыбка могла вроде бы означать лишь одно - причина есть и весьма веская, только время не приспело поведать о ней.

С этой улыбки-недомолвки и начались наши взаимоотношения, построенные на эфемерности не сказанного, а подразумеваемого - разве непонятно, Владимир Максимович?.. Разве неестественно, что Дарья Сергеевна пожелала познакомиться с вами поближе не просто так, она же прекрасно осведомлена о вас от одной из своих студенток, Анны Федоровой, Анюта постоянно рассказывает о вас, вот учительница и заинтересовалась, откуда это ее ученица Федорова стала читать на этюдах отмеченные талантом стихи неизвестного автора, впрочем, теперь уже и нам известного... Так я тогда подумал или придумал, не это столь важно, важно было другое - я принял условия твоей игры: не то вопрос, не то ответ, скорее намек, недомолвка, вечное многоточие в твоем монологе нашего диалога, поощряющий взгляд, твой возбужденный смех без видимой причины - и я погружаюсь в радужный плен своих иллюзий. Дарья Сергеевна просила не забывать и звонить не стесняясь и я снисходительно согласился со своей, личной версией причин нашей встречи, так приятно щекочущей мое честолюбие поэта и... мужчины. Я, конечно, позвонил чуть ли не на следующий день, опять был радостно услышан - о, это коварное завораживающее сладкозвучие твоего голоса! - я-то думал, был абсолютно уверен, что ты только и ждала моего звонка, ничьего больше, это потом я стал свидетелем твоих разительных перемен - то туча-тучей, но зазвенела трель телефона и ты в эфире того ожидания, словно на другом конце провода пропавший без вести и благополучно объявившийся, желанный собеседник.

Читать дальше