Вадим Кирпичев - Трудно быть Рэбой

Таргот огляделся. До Пьяной Берлоги и ее коновязи, у которой переминались белые жеребцы — рукой подать. За речкой, на фоне свинцового неба черный контур заброшенной церкви. В стороне, над самым леском стрекотал вертолет, уносящий Румату со товарищи. В общем — типичный средневековый пейзаж.

— А я поеду, а мне поручено! Меня просили отвести скотину к барону Пампе, я и отведу. Руки, руки пр-рочь…

Каменное чудовище отступило в тень. Из избы, явно вырвавшись из чьих-то объятий, вывалился и упал отец Кабани. Пяти минут не прошло с того времени, как он совершенно трезвым прощался с Руматой, а поди ж ты, уже пьяный в стельку отец Кабани седлал руматовского жеребца.

— Стой, стой, скотина дурная. Я тебе укушу, я тебе так укушу.

Наконец он догадался выпустить из рук пустую четверть, после чего таки взгромоздился на коня. Тот захрапел, закрутился, но получив дубиной по ребрам понесся прямо в сторону облесья.

— Святой Орден… плевать я хотел на Святой Орден, да попадись мне… ух ты, демон… А я вот сейчас этого демона дубьем! Но-о!

Несмотря на все понукания, жеребец стоял как вкопанный. Коню явно не нравилась гигантская черная фигура в рогатом шлеме, перегородившая дорогу.

Скакать или не скакать? От непосильных размышлений коня избавил страшный удар дубины в пах. Бедное животное взвилось на дыбы и помчало прямо на демона, воздевшего вдруг руки. То ли каменный монстр оружие какое-то применил, то ли еще что, но произошел тот редчайший случай, когда ужаса увиденного не выдержали даже лошадиные нервы-канаты и руматовский жеребец просто рухнул в обморок на всем скаку.

Таргот одной рукой поднял за грудки далеко не тщедушного отца Кабани, заглянул ему в лицо. Тот икнул и захрапел. Он уже спал. Просто спал. Загудели моторчики. Со второго шага по краям дельтаплаща алыми пятнышками обозначились двигатели, и чудовище со своей добычей легко взмыло вверх. Только черная тень мелькнула по свинцовому небу над лесом. И никого.

Дон Рэба досталносовой платок, тщательно вытер левую щеку и подбородок. Только что он предложил отцу Кабани служить Святому Ордену, а теперь вытирал ответ.

— На «добрых богов» надеетесь, достопочтенный отец Кабани? Думаете, всесильны они, всезнающи и придут спасать вас даже сюда, в Веселую Башню?

Отец Кабани только насупился. Он уже былтрезв и следовательно зол. Смотрел дерзко.

— Изыди, окаянный. Не желаю я с тобой говорить. А добрые люди придут, помогут добрые люди, а уж тогда…

— Что я слышу, не угрожает ли мне добросердечный отец Кабани? Нет, это великолепно! Здесь, в Веселой Башне, мне угрожают. И кто? Добрейший отец Кабани! Вот до чего доводит якшанье с людьми, выдающими себя за богов. Ой-йо-йо, плохи мои дела, ох плохи. Пропал я, совсем пропал…

Сокрушенно качая головой, дон Рэба стал прохаживаться вдоль стрельчатых окон. Остановился. Забормотал, рассуждая вслух:

— А ведь это моя вина. Я, я во всем виноват! Не так ли, отец Кабани? А с другой стороны, и не совсем я, раз я таковым почти что и не являюсь. Да-да, не удивляйтесь, добрейший отец. Перед вами уже совсем не тот дон Рэба, Рэба-орел, которого вы знали, а так, одна видимость. Раскис я душой, друг мой, размяк. Оттаял, можно сказать. Поэтому иошибаюсь. Решил действовать по-новому, уподобиться «добрымбогам», договориться с вами по - хорошему, и вот результат.

Епископ прошелся рукой по щеке, потом по второй. Задумался.

— Что это на меня нашло, отец Кабани? Бог попутал, наверное?

И нехорошо ухмыльнувшись, дон Рэба вдруг рявкнул страшным голосом:

— Стража! В пыточную его, забить в железо, переломать все кости, жилы вымотать! Сейчас же! Немедленно!

На рев, перешедший в визг, влетели стражники с выпученными от усердия глазами. Для порядка службы выразительно двинули отца Кабани под ребра и поволокли вниз по ступенькам.

— Прочь, прочь!

Отмахнулся дон Рэба от бросившегося наперерез Рыжего. Тот двумя руками ухватив себя за глотку и весьма натурально изобразив висельника, показал, чтодело не терпит отлагательства и, только плечами пожал. Стражники, отец Кабани, ноги которого уже волочились по камням, а вслед за ними и первый министр, все одним вихрем втянулись в двери пыточной, как в воронку.

Под стенами утробно стонал человечий недобой, месиво из тел и окровавленных тряпок, жирная крыса выпрыгнула из-под ног вошедших и потопала в темноту. Похожие на борцов палачи, с лоснящимися в свете факелов покатыми плечами и с узловатыми, мускулистыми руками, деловито раздели жертву. Лязгнули кузнечные щипцы. Волосатый, необъятных размеров живот отца Кабани заходил ходуном.