Вадим Кирпичев - Трудно быть Рэбой

Ничего ты, Герик, не понял. В твоей головенке, кроме единственной мыслишки «бей книгочеев, бей чужаков!», еще не скоро что-либо поместится. Пусть. Это неизбежное начало. Затем я и создал Патриотическую школу, дабы выковать из вчерашних недорослей и балбесовкогорты патриотов. Спасительная, тупая ненависть национализма еще превратит вас, жителей Нахраповок, Зряшных Потрошиловок и, как их там, Облизаловок, в народ единой, великой страны. Да, через тысячу лет национализм покажется вам идейкой несколько вонючей (национализм не бывает первой свежести), но как иначе выжить в эти далеко не благоухающие времена? Так что зубрите, зубрите, будущие спасители отечества…

И отвесив замечтавшемуся в окно сопливому «спасителю» увесистую затрещину, Рэба продолжил чтение трактата.

Посланник от Рыжего, юркий монашек с постным ликом и блудливыми глазками, догнал дона Рэбу почти у самых дворцовых ворот. На полоске пергамента было всего два слова — «Пьяная Берлога», под ними карикатурно изображен кабан, больше смахивающий на собаку, и рядом нарисован щит с гербом Руматы Эсторского. Сей ребус Весельчака расшифровывался просто: во-первых, убежище отца Кабани найдено, и находится оно в Пьяной Берлоге, во-вторых, умыкнуть оного отцаоттуда нет никакой возможности ввиду присмотра со стороны Руматы и его друзей. А отец Кабани был нужен! Ох, как нужен! Хорошо, что Мечтатели не догадываются, кто у них в руках. Или все-таки догадываются?

Рэба поднял голову. Закатывающееся светило садилось прямо на крышу королевского дворца, высвечивая каменные статуи легендарных воинов Таргота, расставленных по периметру крыши. Шесть воинов Ужаса и шесть воинов Бездны по преданию спасли Первое Царство от нашествия варваров и пармодийских пиратов.

Предводителя воинов на крыше не было. Молва гласила: статуя Таргота вышла из рук скульпторов столь страшной и впечатляющей, что не кто, иной как сам святой Мика, проклял греховное изваяние, после чего была молния и был гром, и разверзлась земля, и ухнуло каменное чудище в тартарары. По той же древней легенде возвращение Таргота Проклятого произойдет в ночь, когда огонь и меч будут царить на улицах Арканара.

Предвкушая близкую уже ночь, министр быстро зашагал в сторону дворца. Время вечных вопросов прошло. Но Пьяная Берлога, эка придумали Мечтатели! Я понимаю их пафос: устроение миров, пришпоривание прогресса, преобразование укладов, обновление цивилизации — это все мне близко, понятно. Но зачем переустройством вселенной надо обязательно заниматься в Пьяной Берлоге, почему все дело реформирования миров должно провоняться сивушным духом — вот чего я в толк не возьму!

Начинались сумерки, приближалось то недолгое равновесие света и тьмы, когда все зыбко, все в дымке и в каждом темном углу чудится невесть что.

На смотровой площадке под самой крышей дворца стоял молодой стражник. Не раз ему приходилось слышать от старших товарищей рассказы о проклятой Святым Микой статуе Таргота, но во что только не верят эти старые дуралеи!

Парень задрал голову к темнеющим небесам с быстро и низко летящими облаками. Прямо ему в лицо яро скалился каменный воин Ужаса, громадный истукан, потемневший и потрескавшийся от времени, с занесенным мечом в руке. Парень ухмыльнулся и стал спускаться. Он успел сделать несколько шагов, когда вдруг понял, чтоэто шагин ее г о. Молодой стражник остановился, а шаги нет, гулкие, громовые, где-то над головой, и они приближались. Мерные шаги. Не человеческие. И с каждым из них в мире становилось все темней, словно само светило затаптывалось ими все глубжеи глубже за горизонт.

Мир накрыло тенью — гигантская фигура застыла рядом с воином Ужаса на самом краю крыши. Черный плащ, сверкающий черным мрамором панцирь, рогатый боевой шлем — это мог быть только он, Таргот.

Плащ распахнулся, и небо стало черным. Увиденное было стольстрашным, что паренек присел, а когда каменное чудовище сделало шаг и стало падать прямо на него, он просто закрыл глаза и молился, молился, молился…

Бояться надоело через минуту. Разлепил веки — на крыше только истукан Ужаса, быстро взглянул за перила — на светлеющих, далеких плитах никого, ощупал себя живого, не каменного, и кубарем покатился вниз.

Перелетев речушку, стальной ниткой петлявшую между холмами и темными пятнами рощ, Таргот на бреющем полете прошумел над облойными лугами и спикировал прямо на облесье перед Пьяной Берлогой. Загудели моторчики. Дельтаплащ над плечами чудовища поднялся парусом и в две волны упал, приняв форму длинного, до пят плаща. Реактивные движки зашипели в вечерней росе.