Ирина Ванка - Секториум

— Скатертью дорога, — сказала я и включила микроволновку.

— Что ты делаешь?

— Курицу хочу запечь. Ты что-то имеешь против?

— Он сказал, что уехал навсегда, что больше не вернется.

— И что мне делать? Вешаться или бежать за ним? Давай поужинаем сначала.

— Блефуешь, старуха!

— Миша! Он столько раз уходил от меня навсегда, что я сбилась со счета. Дай ему еще один шанс.

— Что, новый перформанс в твоем модуле?

— Ах, если бы новый… Курицу будешь? Я буду. Мне нужны силы, чтобы пережить утрату.

На Блазе минула еще половина года. Миша не уехал. Не было дня, чтобы он не рвался домой, но каждый раз, стоя у приемника космопорта, он менял решение. Мишу терзали желания: испытать на практике «парус времени» и приглядеть за Ксюхой, брошенной на Земле. Две главные миссии его жизни находились в непримиримом противоречии.

— За ней нужен глаз да глаз, — уверял меня Миша. — Глаз не чей-нибудь, а отцовский.

Ксюхин кавалер у него доверия не вызывал даже при том, что хотел жениться.

— Не хватало, чтобы она вышла за бандюгана, — волновался Миша. — Он сядет, а она будет передачки таскать? Нет, я не позволю!

— Он не бандит, а спортсмен, — утешала я Мишу. — В том, что он за ней ходит, больше пользы, чем вреда. А замуж Ксюха не выйдет, пока тебя не дождется. Она же обещала.

— Что стоят обещания капризной девчонки? Сегодня она в этом уверена, завтра будет уверена в другом. Знаю я свою дочь. За ней нужен постоянный присмотр.

— И не чей-нибудь, а отцовский, — напомнила я, в надежде, что Миша все-таки примет решение, от которого нам всем станет легче. Всем, кроме Ксюшиного кавалера. Вместо этого Миша снял пустующий модуль по соседству, оборудовал мастерскую, и мы, как в старые времена, дружили домами.

Сначала Миша работал за компьютером, заперев выходную башню. Потом он перегородил стеной нижний этаж и поставил дополнительную дверь от сейфа. Ту самую, что запирала в офисе камеру ФД. Снабдил ее секретным запором, глазком и камерой наружного наблюдения. «Чтобы мне не мешали во время работы», — объявил он; заволок в секретную лабораторию секретное оборудование и экран, позволяющий имитировать внешнюю среду. Это навело меня на мысль, что Миша смотрит порнуху не только со стереоэффектом, но и с тактильной имитацией. Новая дверь служила защитой от Ольги Васильевны, которая всех нас достала манерой являться внезапно.

В секретную комнату я не лезла. Приносила еду, оставляла у двери и утешалась, когда там же находила пустые тарелки. «Вдруг дело не в порнухе? — думала я. — Вдруг в один прекрасный день дверь откроется, а Миши нет. Его унесет «парус», а я не буду знать, как развернуть его».

Миша нигде не работал, не делал ничего такого, за что на Блазе получают зарплату. Чтобы звонить Ксюше, частенько одалживал, то у меня, то у Имо, на которого продолжал злиться. Миша регулярно посещал салон, но вместо разрешения зайти на борт уносил оттуда новую сумму, которую немедля тратил. Иногда его заедала совесть, и он шел одалживать к Веге или к Адаму. Миша одолжил даже у Индера с Гумой. Биотехники продолжали относиться к Мише с отеческой заботой и давали в долг, как поили лекарством, потому что справедливо считали его хроническим пациентом.

— Или я скоро стану богатым и знаменитым… — обещал Миша.

— Или? — требовала продолжения я.

— Или это произойдет нескоро, но однажды обязательно произойдет. Тогда я первым делом раздам долги.

— А потом?

— Думаешь, что-то останется?

После разговоров с Ксюшей он выглядел удрученным, и приходил ко мне искать утешения.

— Можно подумать, мать за ней не присмотрит? — удивлялась я.

— Анжелку она не слушает. Я в пять лет ее видел, ходила такая пуговица с бантом, Микки-Мауса за ухо таскала… она уже тогда не слушала мать.

— А тебя слушала…

Миша тяжело вздыхал.

— Когда она при мне, я спокоен. Что ни говори, а девчонкам отец нужен больше, чем пацанам. Если бы я, дурак, понимал это раньше…

— У нее есть отчим.

— Анжелкин хахель ей тем более побоку. Знаешь, что этот козел меня в суд тащил? Если бы не Ксюха… Представляешь, киднэпинг на меня повесил со злостным хулиганством. Я сказал ему по-русски: «Ребенок мой! Ты к моему ребенку корявки волосатые не протягивай. Женщина вообще-то тоже моя, но раз уж пользовался… Тогда машина, считай, компенсация за моральный ущерб».

— А он?

— По первому пункту он со мной согласился, а по последнему — прокурора на меня напустил. Ксюха сказала: «Не заберешь кляузу — я тебе новую машину разобью». Если бы не она, всплыло бы мое темное прошлое. Я ведь, что здесь, что на Земле, кругом на птичьих правах. У меня ж выхода нет, кроме как сделать «парус» и заработать на «лодку», к которой он будет пристегнут.