Ирина Ванка - Фантастические тетради

«Не знаю, что он здесь написал, но все написанное — чистейшая правда, потому что свидетелей этому нет…» — возможно, только эти слова Лоина Гренса способны по-настоящему оправдать описанные события, которые начинаются в наше время, но не заканчиваются даже в далеком будущем.

Не знаю, что за науки здесь описаны… Они не имеют ничего общего ни эзотерикой, ни с наукой хотя бы потому, что автор не относится к посвященным и не обременяет себя ни единым научным доказательством. Дело отнюдь не в пренебрежении к истине, а в том, что научных исследований в этой области нет. А если есть, то это — лженаука.

Так как повествование базируется исключительно на слепом доверии к непроверенным источникам, то и существовать оно может лишь в фантастическом жанре, провокационном, антинаучном поиске здравого смысла в мире беспросветного хаоса.

(Никаких следов пребывания на Земле человека с таким именем и описанным прошлым не обнаружено после 1989 года).

Тот, кто не оставил в твоей памяти ни облика, ни имени своего, имел достаточно причин, чтоб никогда не вернуться. У Матлина не осталось ничего, кроме невыносимой головной боли, которая парализовала его способности воспринимать окружающий мир. Будто содержимое черепной коробки пыталось пробить себе жерло для извержения серо-белого вещества. Чем больше он старался связать воедино мутные обрывки воспоминаний, тем больнее ощущались толчки раскаленной «магмы», бурлившей в его недрах. Может, оттого ему стало легче, что боль окончательно разъела память, а может оттого, что он потерял способность воспринимать саму боль.

«Я человек или рыба? Или птица? — спрашивал он себя. — Или червяк, нарезанный мелкими ломтиками, и если пошевелиться, они рассыплются, а слепая голова укатится прочь?»

Первые минуты без боли показались ему самым сильным наслаждением, на которое способен человеческий организм. Он ощущал под собой холодную гладкую поверхность; испарину и сердцебиение, сотрясающее тело. Чьи-то осторожные пальцы щупали его запястья, плечи — это казалось ему естественным. Он вышел из тяжелейшей комы, надо позволить врачам сделать все, принять лекарства из этих чудесных рук и спать, спать, спать. Но «пальцы» поползли вверх по бедренной кости и тщательно ощупали кости таза. «Что это, — испугался Матлин, — неужто от меня остался один скелет?» «Пальцы» прошлись по позвонкам, протиснулись между ребер и коснулись бьющегося сердца, от этого оно забилось еще сильнее. Но боли не было, да и вряд ли она могла бы сравниться с той, которую ему уже довелось пережить. Он приоткрыл глаза и обнаружил, что лежит на полу в полумраке пустого зала, ни высоты, ни ширины которого определить было невозможно — его едва прорезавшееся зрение еще не работало на такие расстояния. Но того, кто склонился над ним, он увидел вполне отчетливо: то был самый безумный кошмар, извергнутый из глубины его детских воспоминаний — лысая голова с безобразно серым цветом кожи, в точности такую он видел один раз на похоронах утопленника.

Существо сверкнуло ядовито-желтым взглядом и испустило звук, похожий на глубокий вдох с утробным клокотанием: то ли его тошнило от Матлина, то ли его речевой аппарат находился где-то на уровне желудка. Существо отпустило его внутренности и распрямилось во весь двухметровый рост. Оно было одето в черный тяжелый балахон из пористой ткани. Рука его по локоть была закрыта перчаткой, пальцы которой продолжались едва различимыми для глаз «щупальцами», похожими на сплетение плазматических кровеносных сосудов, медленно уползающих обратно в перчатку. Серое существо поправило полы своего балахона и издало еще один звук, более утробный и продолжительный. Матлин закрыл глаза: на этот раз он очнулся не в самом удачном месте и не в самой подходящей компании. Возможно, он предпочел бы вернуться в свою головную боль, будь у него хоть немного уверенности, что в следующий раз ему повезет больше.

Серый освободил от перчатки кисть руки и постучал Матлина по голове указательным пальцем. Между складкой его рукава и налокотником пробивался сильный фиолетовый луч, который чуть не ослепил Матлина при попытке снова открыть глаза. Серый настоятельно требовал подняться и следовать за ним, но куда и зачем — не объяснял. Даже не пытался объяснить, почему он не хочет оставить в покое несчастное создание, хотя бы дать поспать пару часов на этом холодном полу измученному головной болью, полусонному существу.