Владимир Вольф: Точка приложения

"...меня зовут Сережа. Да, погода не жалует. Ранние холода... Какие курорты. Вырвался, благо имелись отгулы. Еду к родственникам (к будущим в уме поправился Рытин). Второй год отрабатываю на заводе. Почему "отрабатываю"? Молодой специалист. Отслужил, доучился и вот... Забрали со второго курса. Где? В основном на аэродроме..."

При этих словах Жанна будто слегка отстранилась. Не придав этому значения, Рытин, чуть посуровев, принялся излагать историю, с которой не раз обильно стриг купоны, при случае пред'являя письменную благодарность командования, которая, впрочем, иногда устно превращалось в медаль.

И привычно увлекшись, чаще косился на свое отражение; жестко водя челюстью, добавляя хрипловатый басок перешел понемногу на простецкие выражения, более вкусные и жгущие при таких страстях вернее спирта, и уж совсем втянувшись в канву, сделал вид, что позабыл о собеседнице, словно жил опять в тех мгновениях - всамделишних, заговоренных до дыр; снова расстегивал ремни и волочил бездыханное тело гвардии майора Потапчука бегом, самолично (царствие небесное разгильдяю Манько) - прочь от яростного костра, не ведая, что мгновение спустя его, подшибленного осколком, накроет шквал огня и керосина...

Лишь доведя рассказ до печального вздоха (схоронив еще десяток спасателей) Рытин повернулся к Жанне.

Поезд стоял в чистом поле, а девушка плакала - нет, не жалобливыми ручьями, а хрупким обещанием слез - готовых сорваться дрожащим блеском...

Рытин почувствовал себя босиком на скользкой проволоке...

- Извините, - уже другим, севшим голосом попросил он. - Как ваша фамилия?

Проволока оборвалась, потому что ответ сразу обвалил на него труп отредактированного Манько, мифическую медаль, ставшую вдруг размером с канализационный люк, его ужимки и что самое страшное, неудобное, как мышь за пазухой, как горящая шапка, как пушок на...

Костяная фигурка, прикованная к связке ключей, зашевелилась и, царапаясь, поползла по животу его пиджака - норовя высунуться, прокричать Жанне что Рытин - пусть и спаситель, но случайный, а на самом деле вор...

Рытин испуганно сгреб карман пятерней. Чертенок и не думал шевелиться. Шевелилось нечто другое - окатывающее Рытина жаркой краской и увесистой дробью в висках...

- Он... Он там лежит? - ломко кивнул Сергей за двери.

- Да. Можете взглянуть.

- Неудобно, - сглотнул слюну, - спит, а я буду разглядывать...

- Он не спит, - Жанна с неясной тревогой обернулась, и доверительно понизила тон: - Он ВООБЩЕ не спит.

- Как, совсем?!

- Была неудачная операция... С тех пор - ни минутки.

Рытин почуял, как по спине холодно поползли знакомые черви. Жанна смотрела хирургическим взглядом, а в воздухе остывали угли эпопеи - грозя сжечь кожу его щек... Рытин наконец решился - раздвинув гильотинные створы, шагнул в секцию. Фарфоровый свет мигом отуманил запахами лазарета: кисловатым теплом, лекарствами, покойным дыханием больного... Он действительно не спал - глаза, замутненные прошлой болью, вяло блуждали по зеленой обивке, а гладкая, безволосая рука все время поправляла невидимый галстук.

- Не бойтесь, - послышалось сзади. - Он сейчас не воспринимает.

Рытин, не в силах оторваться, разглядывал лицо - исхудалое, обтянутое блестящей, израненной кожей, и не знай он, что перед ним тот самый Потапчук - никогда бы не посмел заподозрить в калеке бывшего красавца-капитана.

Влажный взгляд пару раз скользнул по Рытину и продолжил осмотр.

- Да уж... - тяжело сорвалось у Сергея.

- Иногда он приходит в себя, - словно оправдываясь, сообщила Жанна. Глаза осмысленные, но говорит с трудом, иногда даже смеется.

- Позвоночник? - спросил Рытин, выпятившись в коридор.

- Не только... - Жанна неопределенно коснулась головы и рассказала подробнее - о том, что у него есть пенсия и сиделка, товарищи не забывают, а вот жена бросила сразу - ну бог ей судья, стервой была и осталась... Сейчас направляются в реабилитационный центр, есть такой на юге - в тихом, хорошем месте. С транспортом просто мука - его бы самолетом... Но на вокзале обещали встретить, она лишь вызвалась сопровождать и сдать с рук на руки. Да, а Рытина она искала, даже написала письмо, но оно вернулось видимо переменился адрес. Хорошо бы знать нынешний...

- Да, да... - бормотал Рытин, шаря пуговицу на вороте. - Конечно оставлю... Не сейчас... Утром... Извините, пойду...

Тронулся по шаткой дорожке, но словно опомнившись, завернул в купе и сунул заранее освобожденного дьяволенка прямо в лаковую клешню - на мгновение прервав неутомимый поиск...