Эрик Браун - Нью-Йоркские ночи

Анна допила кофе и взглянула на часы.

- Мне пора, Хол. Послушай, давай пообедаем вместе на той неделе?

Холлидей улыбнулся:

- Согласен, с удовольствием.

- Я еще позвоню, о'кей?

Он встал и проводил ее до двери. Анна на мгновение остановилась и коснулась его щеки.

- Ты спас мне жизнь, - мягко проговорила она. - Если бы не ты, лазер достал бы меня.

Они обнялись. Холлидей стоял на пороге и смотрел ей вслед, потом вернулся в свое кресло, снова взял чашку с кофе и стал вспоминать, что говорил ЛИНкс о мотивации человеческих эмоций, таких, как любовь, привязанность. Неужели и правда, в них нет ничего, кроме биологической потребности и эгоизма? Иногда, в мрачном настроении, ему казалось, что так и есть, но потом он понимал, что эта теория - лишь порождение интеллекта, который никогда по-настоящему не испытал, насколько мучительно сложно быть человеком.

Вдруг краем глаза он отметил какое-то движение и вздрогнул от неожиданности. Выпрямившись, он стал вглядываться в сумрак неосвещенной комнаты. Элоиза стояла привалившись к стене и поставив каблучок одной туфли на носок другой.

- Привет, Хол, вот и я, - тихонько произнесла она. Холлидей с трудом выдавил:

- Элоиза... Чего ты хочешь?

- Я тоже ухожу, Хол. Пришла попрощаться.

Он проглотил комок в горле и молча кивнул. Это всего-навсего галлюцинация, продукт его собственного подсознания, говорил он себе.

Элоиза в упор смотрела на него огромными сапфировыми глазами.

- Ты ведь знаешь, правда, Хол? Ты действительно знаешь. Холлидей открыл рот, но не смог произнести ни слова.

Наконец он хрипло спросил:

- Что? Что я знаю? Элоиза невинно улыбнулась:

- То, что случилось тогда, много лет назад, во время пожара...

Он почувствовал, как заколотилось сердце.

- Я... я не знаю. Я ничего не помню.

- Давай я помогу, о'кей? - спросила она, поджав губы и не сводя с него глаз. Он не мог разобрать странное выражение ее лица: осуждение, неприязнь?

- В тот день, Хол, ты был в детской со мной и Сью. Мы с тобой играли в шахматы, а Сью читала, как всегда, одна.

И вдруг он вспомнил.

- Я... я почувствовал запах дыма, - запинаясь, проговорил он. - Но слишком поздно. Спасти дом было нельзя. Лестница уже занялась.

Холлидей прикрыл глаза. В темноте ему чудились алые языки пламени.

- Я выглянул за дверь, на лестницу, и подумал, что еще можно успеть. Пробежать через огонь.

- Но не с двоими сразу. Через огонь ты мог пронести только одну.

В голове мелькали обрывки воспоминаний, а вместе с ними и боль. Он снова видел перепуганных близнецов, видел ужас у них в глазах, видел, как пламя пожирает их дом. Сюзанна кричала.

- Тебе пришлось выбирать, - холодно заметила Элои-за, и ему показалось, что в ярко-синих глазах горит огонь обвинения. - Ты мог спасти только одну из нас...

- Вы обе на меня смотрели, - закричал Холлидей. - Как будто понимали, какое мне надо принять решение.

- И как ты поступил, Хол? Он замотал головой:

- А что я мог сделать? Я должен был спасти хоть кого-нибудь... не важно кого. Я схватил Анну, потому что она была ближе.

Что-то в ее взгляде его остановило. Она подалась вперед, напряженно вслушиваясь в каждое слово.

- И ты поэтому спас ее, Хол, поэтому?

Ее взгляд ввинчивался ему в душу, из горла вырвало хриплый стон:

- Нет...

- Тогда скажи, почему?

- Потому что... - начал он.

Холлидей снова видел перед собой близнецов. Мансарда быстро заполнялась удушливым дымом, а его вдруг охватило невыносимое чувство вины. Он всегда, всегда предпочитал Элоизу! И сейчас вдруг понял: Элоиза давно им манипулирует, знает о его слабости и умело на ней играет, лишая сестру ее доли братской привязанности. Он схватил Анну и бросился вниз...

- Ты сумел проскочить сквозь огонь, Хол. Я видела, как ты бежал.

- Пол рухнул, и мы провалились на второй этаж. Анна поранилась. Я смог подняться и вынести ее на газон. Оставил ее и пошел за тобой.

Каким-то образом он умудрился пробраться к лестнице в мансарду.

- Ты лежала на полу без сознания, - прошептал он. - Я подхватил тебя и побежал через огонь. - Рассказывая, Холлидей снова почувствовал тяжесть ее маленького тела, мертвым грузом висевшего у него на руках. Вспомнил, как, едва стоя на ногах, выбрался из развалин дома на залитый солнечным светом газон.

Следующим воспоминанием была боль, когда отец сообщил ему, что Элоиза умерла. Боль и чувство вины.

Он поднял глаза на хрупкий призрак мертвой девочки и покачал головой:

- Мне жаль, Элоиза... Господи, как мне жаль... Я., я должен был спасти хотя бы одну.