Мария Фомальгаут - Нота После

– Вопросы?

Обреченно смотрю на шефа.

– А… а лукоморье… это что?

– А-а, вы книжку эту взяли… поставьте. Никто не понимает. Лучше и не заморачивайтесь, а то спросят нас, а мы не знаем.

Открываю следующую книгу, вот здесь попонятнее будет.

– У-мер-о-дин-крес-тья-нин-и-ос-та-вил-сво-им-сы-но-вьям-стар-ше-му-мель-ни-цу-сред-не-му-ос-ла-а-млад-ше-му-ко-та…

Вот эта книга мне нравится, и сделана как, там потянешь, тут повернешь, и вертятся колеса у кареты, и страшный людоед превращается в страшного льва, и бежит по дороге черный кот в сапогах…

Кто-то одергивает меня, так и подскакиваю на месте, тьфу ты, я уже думал, людоед из книжки…

Дымка.

– А не знаешь… а штаны как?

– Ой, чучелко… вон, руки в штанины засунь, и готово.

– Неудобно.

– А что ты хочешь… вон, в книжках все герои жалуются, неудобно им в костюмах.

– Штанины длинные…

– Подверни, балда.

Помогаю подворачивать, ой, Дымка, Дымка, тебя только на званый прием. Задним числом вспоминаю, спохватываюсь, сначала же трусы надо, потом штаны…

– Вот так…

А, кстати, пока не забыл, у Дымки спросить…

– А вот это… куда вставлять?

– Эх ты, это в уши.

– И чего?

– И вот тут на кнопочку нажать.

Нажимаю. На кнопочку. Что-то непонятное, и в то же время родное, кажется, это и есть память предков…

– Прости-и-изем-ляа-а-а-ведь-мы-ещё-рас-тё-ё-ё-м…

Кусаю губы, только сейчас начинаю что-то понимать, что мы потеряли, вот так, продрали, профукали, много ещё что про, после того, как рвануло, да ещё до того, как рвануло, когда уже понятно было, что рванёт…

Подходит Дымка. Обреченно смотрю на него, ну не до тебя, не до тебя, иди, иди отсюда, что, кроме меня и спросить не у кого…

– А… а глаза куда?

– Эх ты, в глазницы.

– А глазницы, это где?

– На своем обычном месте, – вставляю Дымке глаза, заодно проверяю, все ли в порядке на лице, нос посередине, уши, губы, даже зубы правильно поставил… Нет, что-то не так, нет, что-то…

Ну да.

– Ты куда брови-то под глаза сунул, идиотище…

– А-а, их же под нос надо.

– Их над глазами надо, вот что… под нос…

– А я видел, у кого-то под носом…

– Мало ли что ты видел… и не такое померещится… чучелко…

Переставляю все, как надо. Интересно, когда нас раскусят, сразу или потом…

– А если совсем все не так пойдет? – спрашивал у шефа, с надеждой, с отчаянием.

Значит, переходим к пункту Цэ.

– Это… это что?

– Протокол не читали? Плохо, плохо… Пулю в лоб, если не так все пойдет…

– К-к-ому?

– Нам. Всем.

Холодеет спина.

Вот так. Пулю в лоб…

– Если не уверены, можете не ходить, – кивает шеф, мол, и без тебя тут отчаянные головы найдутся…

Собираемся во дворе, подтягиваемся, подстраиваемся, ловим какого-то придурка, который напялил штаны на ноги, придурок с пеной у рта уверяет, что так надо, да вы в книжках посмотрите, смотрим в книжках, а-а-а, точно, вот оно как надо-то, а то-то я смотрю, штанины длинные…

Идем через город, такой тихий, такой непривычный, когда никто не стреляет, никто никого не режет, не убивает, никто не сидит на площади среди руин, недоедает труп своего врага. И не верится, что так было, когда-то, чтобы никто не стрелял, чтобы вот так…

Шеф одергивает кого-то, кто опустился на колени, подбирает с земли какую-то падаль, чш, чш, потом, потом… Еще раз проверяем друг друга, отнимаем оружие, нечего туда с пушками, а если они на нас, тогда что… Да где это видано, чтобы люди…

Шеф идет в портал первым. Вот блин, я еще хотел отсидеться в задних рядах, пойти последним, или хоть предпоследним, а то, может, вообще до меня очередь не дойдет… Как же, щас, вытолкали в первые ряды, за шефом…

Мерзехонькое чувство, кажется, что я умираю. Так всегда бывает, когда идешь через портал, да сколько я ходил через порталы, раза два, не больше, но тут далековато получается, до Земли, где это вообще, Земля…

Шеф бы сказал – на своем обычном месте…

Смотрю на них.

А они смотрят на нас.

Перевожу дух, все-таки правильно, штаны на ноги, а вот галстуки… бли-ин, как-то держатся на них галстуки, как-то держатся…

Люди, живые, настоящие, не разучившиеся быть людьми. Смотрят на нас, на наши галстуки, зажатые в руках, фыркают, бормочут что-то про встречу без галстуков. Тоже срывают свои шейные платки неместные, вымученно улыбаются.

И, черт возьми, надо что-то говорить, чем-то доказать, что мы люди, люди, люди, знать бы еще, что…

– Умер крестьянин… – начинаю.

Все смотрят на меня оторопело, это еще что…