Дмитрий Володихин - Осколки царства

Запах теперь преследовал его в постели. Игорь отворачивал голову, отвергал, изумляя Елену Анатольевну, ее страстные поцелуи. Купил даже пачку жевательных резинок. Пантера с чуть оскорбленными интонациями пообещала непременно пользоваться ими, но сейчас же, надо полагать, забыла о своем обещании. Во всяком случае, при нем ни разу не воспользовалась без особого напоминания.

Запах пробивался сквозь любые фруктовые миазмы.

Игорь недоумевал, как он раньше-то, в первый день этого не почувствовал. Еще одна близость, и еще одна, а потом он стал упорно избегать ее. Уходил с утра в город. Ссылался на головную боль. В пятый раз Елена Анатольевна просто распяла его напоследок, оставив затеи. Наутро он с некоторым смятением вновь искал ее, чтобы объясниться и навсегда расстаться. С причала увидел ее, смеющуюся, довольную, на водяном велосипеде в паре с давешним пивным пузанчиком. С тем, который получше.

Что ж, умна была Елена Анатольевна, умела вовремя отрезать от себя то, что стало ненужным.

Ничего, кроме облегчения, Игорь не испытывал. Камень с души свалился. Не его это была женщина. Ни на что, помимо краткого наслаждения и жизненного опыта, она не годилась. И научила-таки Игоря тому, что физиология - очень значимая вещь, невозможно пренебрегать ею. В его глазах нынешняя Елена Анатольевна стояла неизмеримо выше той, прежней, ориентальной особы. С пляжной Пантерой можно было все, и все - без труда, без последствий - судьба могла отдать обратно. С ренессансной Еленой Анатольевной... если когда-нибудь... либо все, либо единственная встреча, которую оба впоследствии смогут заставить себя считать случайной. Если какой-нибудь запах или нечто иное того же ряда... Проба, одним словом.

Как обычно, он появился на рабочем месте первым. Старшой Колян знал на все сто, что приходить раньше подчиненных - прямое западло. Галина Степановна вообще была недовольна новыми временами; ей оставалось не менее полутора десятилетий до пенсии, но всякий понимал по каким-то неуловимым нюансам ее походки, движений, выражения лица, что вся жизнь Галины Степановны - в прошлом, что она человек, можно сказать, старой закалки, а сегодняшнее мельтешение просто предосудительно. Тогда, лет двенадцать назад, она, возможно, почла бы своим долгом не опаздывать к началу рабочего дня ни на минуту. Пожалуй, она бы даже высказала кое-кому из молодых легкомысленных особ, насколько важно дорожить временем, отпущенным на труд. Но те времена миновали. И пусть говорят, что она немного ворчлива, но никто не посмеет обязать ее пунктуальностью в отношении настоящего. Для этого настоящее должно заслужить у Галины Степановны подобающее уважение, что крайне маловероятно. Одним словом, Игорь приходил вовремя, лишь изредка опаздывая минут на пять-семь (это само по себе три), Галина Степановна с завидной аккуратностью являлась на двадцать минут позже Игоря, а Старшой на то и Старшой, что мог прийти хоть к обеду, и плевать ему было на укоризненные взгляды этой клячи пожухшей. Охранники незаметно фиксировали минута в минуту опоздания всех сотрудников ниже начальника отдела. Кляча ни о чем подобном и не подозревала. Вся фирма по секрету об этом знала, а кляче никто не пожелал сообщить. Уж больно укоризненными получались у нее взгляды. Если бы хоть немного менее укоризненными получались они, то рассказали бы непременно. А так - не рассказывали.

Галине Степановне полагался штраф за нарушение трудовой дисциплины, чего не хотели осознать те, кто скрывал от нее правду об охранниках, да и сама она.

Игорю повезло с работой. Попади он в какую-нибудь суперкомпанию или в банк высокого полета, ему повезло бы еще больше. Но когда он имел возможность выбирать, то выбрал местечко, подходившее ему интегрально. Во-первых, это была работа по его профилю: сложная компьютерная верстка. Во-вторых, за нее платили в разное время от 400 до 600 долларов рублями по курсу. Совсем не худо. Игорь прекрасно осознавал, что в стране миллионы очень умных, отлично обученных и дисциплинированных компьютерщиков сидят без куска хлеба или просто получают гораздо меньше. А если сравнить с пенсионерами, провинциальными рабочими и столичными библиотекарями? А если всерьез сравнить, по-настоящему, без скидок на иронию разок подумать о том, что его кусок хлеба с маслом где-нибудь в Брянске, Костроме или Ельце покончил бы с бедствиями двух-трех семей? Лучше сидеть тихонечко и не думать о таких вещах, а то легко додуматься до Авроры. То, что существует, нарушает древние законы ежесекундно и повсюду, а то, что теоретически способно исправить существующее положение вещей, будет гораздо большим нарушением. Все действительное неразумно, все разумное еще более неразумно, чем действительное. Конечно, можно пожелать большего. Но всегда - рискуя тем, что уже есть. В-третьих, зарплату выплачивали регулярно. А это... это... он понимал, до чего странно, сколь много людей видят в регулярности такого рода несбыточную мечту. В-четвертых, на работе было чисто, и ему никто не мешал сделать вокруг своего стола зону, где было на двадцать процентов чище. В-пятых, к нему никто не приставал. Никто не лез ему в душу, никто не просил инициатив, никто не ставил вокруг него запретительных красных флажков, никто не теребил с проверками, сверхурочными, никто не пытался его унизить. Одним словом, от Игоря требовали от сих до сих, с девяти до шести. Работа подходила ему интегрально, по сумме параметров. Он готов был давать то, что от него требовали, лишь бы эта хорошо планируемая, спокойная жизнь продолжалась.