Этьен Экзольт - Богиня бессильных

Слюна затопила мой рот пресноводным страхом. Впервые за многие дни я почувствовал не просто необходимость в пище, но желание ко всему, представляющемуся ею, вожделение к самой идее насыщения, сладострастие в его газообразующей ипостаси, неприличие бурлящих звуков, все оттенки знаменующего наслаждение испражнения. Осев на пол, цепляясь пальцами вытянутой руки за ручку, я бросил взгляд на дальний конец коридора, за левым поворотом которого, чуть менее чем в тысяче умерщвлений плоти, пребывали полнотелые сокровища кухни.

Облизнувшись, я отпустил золотистую сталь и упал на четвереньки. Серебристым миражом маячило передо мной видение величественной громады холодильника, этого серокожего чудовища, нутро чье в многообразии чудес его пригодно было для изготовления желтоликих сыров и непристойно набухших колбас, а кровь, в различии венозном и артериальном, плазменном и гнилопенном, смогла бы заполнить бутыли с напитками, распираемыми воинственным газоразрядным напряжением, немые сосуды вяжущих, отупляющих сладостью соков, прозрачные вместилища уверовавших в свои целебные свойства минеральных вод, стальные яркие темницы пенистых увеселений. Где-то по соседству с ними дожидались раскалывающего аборта нежностенные яйца, разъедали стенки пластиковых изгибов столь любимые моей женой экзотические соусы, могли даже притаиться шоколадные конфеты в красочных обертках с животными и ягодами на них, если конечно, все их горчавое безумие не исчезло уже за маленькими губками моей жены, способной пожирать их в немыслимых количествах, увеличивая варварскую ее похоть.

Сжимая в левой руке коробку с неведомым устройством, ударяя ею о пол с усердием отсчитывающего ступени на плаху висельника, я пополз в сторону кухни. Путь этот я мог преодолевать теперь целую вечность, не имея необходимости торопиться. Несколько раз я останавливался, прижимаясь затылком к холодящей стене, закрыв глаза и тяжело дыша открытым ртом, впиваясь ненасытным взглядом в видения гастрономических чудес.

Перебравшись через угол, я позволил себе короткую остановку без необходимости. Здесь я обнаружил на полу извивающийся кишечным червем волос моей жены, подобрал его с липкого дерева и намотал на палец, превращая волнистое золото в обручальное кольцо.

Оставив мешавшее мне устройство на полу, я отправился дальше, в близости цели обретая восторг и уверенность в достижении ее.

Вознося надо мной величественную темную громаду восхитительной мерзости, холодильник соблазнительно мерцал искорками в блестящем покрове его, полускрытый мглистым туманом неприступный горный пик, манящий отчаянных альпинистов, погубивший уже многие тысячи их, складывающий их с аккуратностью собирающего непристойные рисунки коллекционера.

Сев на колени, положив на пол руки, я изучал его, сощурив глаза и замедляя дыхание, пытаясь понять, как лучше мне совершить мое самоубийственное восхождение, мой искупительный штурм. Благодаря окну кухни волнующая дымка не так сильно мешала здесь взору и было немного светлее, насколько позволяли темные шторы, боявшиеся стиральной машины и позволившие среди желтоватых изгибов своих прорасти жесткосердным орхидеям, зародиться настороженным гекконам.

Лишившись снаряжения и всех товарищей, я в одиночестве предстал перед неприступным пиком. Понимая, что мне следовало отступить, я не мог все же совершить того, ведь означало бы оно предательство последних остатков вожделения, сохранившиеся в иссыхающих лакунах моего тела. Дрожащие, скрючившиеся правые пальцы мои коснулись мертвящего ледника, медленно поползли по нему, минуя уродовавшие гладкую его нежность магнитные наросты. С трудом удалось им миновать клыки вздыбившегося черного волка, ничуть не заинтересовали их дворцы и купола из слоновой кости, не смогли помочь разрывающие аквалангиста касатки, занесенные в эти высоты взбалмошным смерчем, лишь мгновенное улыбчивое отдохновение принесли высокие краснотелые цветы. Высунув длинные языки, намекая на увлекательные удовольствия, смеялись над страданиями восходящего орхидеи. Ящерицы же наблюдали с любопытством неудачников и, скорее всего, делали ставки, уверенные в моем очередном поражении. Ухватившись за впадину на верхней грани нижней дверцы левой рукой, я подтянулся, обеими ладонями оперся на холодильник и, уподобившись геккону, прилепляясь к искристой гладкой поверхности, гулко шлепая по ней, взобрался, поднимая себя, на полную высоту своего роста. Отросшими за последние недели ногтями подцепив верхнюю дверцу, я потянул ее на себя и она поддалась с неожиданной легкостью, лишь мягкий издав всхлип белой присоски и едва не ударив меня по голове. Увернувшись, я понял, что окажись нападение удачным, следующие несколько часов я провел бы без сознания на полу, если бы не закончилось то падение очередной травмой или сотрясением мозга. Все в этой квартире, даже купленные на мои деньги вещи, восставало против меня и я не видел в том ничего удивительного. Состояние мое убеждало их в слабости того, кто долгие годы был их вожаком и стая проверяла меня, намереваясь найти себе нового лидера и видя единственным претендентом на то место Ирину.