Курт Воннегут - Балаган, или Конец одиночеству

КАПИТАН БЕРНАРД О’ХЕЙР

– Капитан, – сказал я, – вы, кажется, тоже не очень-то цените эти новомодные вторые имена.

Я отметил, что для чина капитана он староват, хотя кому теперь нужны эти формальности. Ему было под шестьдесят.

Я решил, что он сумасшедший, и форму нашел случайно. Я подумал, что он пришел в такой восторг и самозабвение, что решил непременно показаться в ней своему Президенту.

На поверку, однако, оказалось, что он совершенно нормальный. Последние одиннадцать лет он провел на дне засекреченной подземной шахты в Парке Рок-Крик. Я про эту шахту и не слыхал.

А в этой шахте был спрятан президентский вертолет и тысячи литров абсолютно бесценного бензина.

Он наконец выбрался наружу, нарушив приказ, чтобы, как он выразился, посмотреть, «что творится на шарике».

Меня смех разобрал.

– А вертолет в рабочем состоянии? – спросил я.

– Так точно, – сказал он.

Он сам обслуживал машину, без помощи, потому что его помощники один за другим ушли.

– Молодой человек, – сказал я. – За это я вас награжу медалью.

Я отцепил значок со своего потрепанного лацкана и приколол ему на грудь.

Там было написано, как вы догадываетесь:

КОНЕЦ ОДИНОЧЕСТВУ!

Житель Дикого Запада от такой же награды отказался. Он попросил выдать ему натурой – чтобы хватило еды на всю дальнюю дорогу к родным горам.

Мы поделились с ним чем могли – отдали ему столько морских галет и консервов из копченых устриц, сколько поместилось в притороченные к седлу переметные сумы.

А мы с капитаном Бернардом О’Хейром и Карлосом Нарцисс-11 Виллавиченцио на рассвете следующего дня стартовали на вертолете из шахты. В тот день сила тяжести настолько нам благоприятствовала, что вертолет расходовал не больше энергии, чем пушинка одуванчика, плывущая по ветру.

Когда мы пролетали над Белым Домом, я помахал рукой.

– Счастливо оставаться, – сказал я.

Я собирался прежде всего слетать в Индианаполис, где почти все население состояло из Нарциссов. Они стекались туда отовсюду.

– А после этого, – сказал я, – вертолет будет в полном вашем распоряжении, капитан. Можете летать, как птица, куда вам заблагорассудится. Только хлопот не оберетесь, если не придумаете себе хорошее второе имя.

– Вы Президент, – сказал он. – Вы и придумывайте.

– Дарую тебе имя – Орел-1, – сказал я.

Он был польщен. Да и медаль пришлась ему по душе.

Кстати, у меня оставалось еще немного три-бензо-Хорошимила, и я был так счастлив отправиться в путь – куда угодно – после того, как просидел в заточении в Вашингтоне, что впервые за много лет услышал, что я пою.

Песню, которую я пел, я прекрасно помню. Это была та самая песня, которую мы с Элизой часто распевали в те давние времена, когда нас еще принимали за идиотов. Мы обычно пели ее там, где никто не мог нас услышать, – в мавзолее профессора Илайхью Рузвельта Свейна.

Надо бы мне научить Мелоди и Исидора этой песне – на моем дне рождения. Это отличная песня, которую они могут распевать, отправляясь в новые путешествия по Острову Смерти в поисках приключений.

Вот эта песня:

И так далее.

Хэй-хо.

Сегодня Мелоди с Исидором пошли на Уоллстрит навестить многочисленную родню Исидора – Крыжовников. Мне предложили как-то стать Крыжовником. И Вера Белка-5 Цаппа тоже была приглашена. Мы с ней отказались.

Ну, а я отправился на прогулку – к пирамиде младенца на перекрестке Бродвея с Сорок второй, потом на ту сторону Сорок третьей улицы к старому Клубу «Нарцисс», который раньше был Ассоциацией века, потом взял на восток через Сорок восьмую к городскому особняку, где размещалась штаб-квартира Веры Белка-5 Цаппы. Ее ферма размещалась в доме моих родителей.

Я столкнулся с самой Верой на ступеньках особняка. Все ее рабы ушли в бывший Парк Объединенных Наций, они сажали там арбузы, кукурузу и подсолнухи. Я слышал, как они поют «Миссисипи, река большая…» Они всегда были веселые, довольные. Они считали, что им счастье привалило – быть рабами.

Они все были Белки-5, и примерно две трети из них поначалу были Крыжовники. Всем, кто хотел попасть в рабы к Вере, приходилось менять вторые имена на Белка-5.