Ллойд Морган - Битый снег

– Потому что ты – балбес, – усмехнулся Лем.

– Не торгуем – это элементарно, – ответил Джим. – Нам просто нечем торговать. Мы не едим то, что едят они (никто даже толком не знает, что они едят), им не нужны наши стройматериалы, а порох и оружие продавать им просто глупо – не хватало еще, чтобы они переоборудовали его под себя. Наши книги они не читают, картины не смотрят, статуи не ценят. К тому же, они состоят из стекла, золота и других вещей, которые человечество использует либо в строительных, либо в ювелирных или научных целях. Просто представьте, что вам предлагают обменять, не знаю, глаза и ноги вашей усопшей бабушки на монеты, выплавленные из костей вашего погибшего на войне дедушки. Так что наши торговцы скорее вызовут у них шок, нежели желание торговать. Как и наши жилища и сокровища, впрочем.

– Вполне возможно, что вместо своей валюты они используют наши зубы, – заметил Лем. Дилан скривился и пощупал языком свои зубы – рефлекторно.

– Мда, тяжело жить в мире, полном высокоразвитых пауков… – Вздохнула Розмари. – Я уж молчу про наличие такого явления, как «арахнофобия».

– Это да, – кивнул Лем. У Розы была арахнофобия.

– Розмари, а все хотел спросить, как ты очутилась в полку егерей? – Перебил Лема Дилан. Многих интересовал этот вопрос, но спрашивать считали неэтичным – Розмари была чуть ли не образцовым солдатом, поэтому сослуживцы ее немного побаивались.

– Не знаю, – пожала плечами Розмари. – Просто… Я жила в деревне, отец – охотник, а мать я никогда не видела. С детства отцу помогала, в том числе и в охоте. Жили мы небогато, поэтому стрелять надо было всегда точно – один выстрел – один труп. Иначе приходилось тратить деньги на дополнительные пули. Вот и наловчилась.

А потом отца не стало. Полгода я пробовала выжить сама, а потом махнула рукой, сдала дом в длительную аренду (деньги перечисляют на мой счет в банке – с этим строго) и отправилась в армию. Хорошая зарплата, работа явно не сложнее той, что была в деревне, да и винтовка тут покруче будет. Вот и… Служу. А ты?

– Да как-как, – печально вздохнул Дилан. – Отец – спился. Дома – мать-старуха, сестра с племянником (мужик обрюхатил и свалил), да еще и младший брат. Старший-то брат давно с нами разругался и ушел из семьи. Сам по себе живет теперь. Только письма изредка присылает. Образования у меня нет, работал я постоянно где попало – лишь бы платили. Вот и пошел служить, чтобы мои там с голоду не померли – я ж почти все им отправляю.

Все сконфуженно замолчали – Дилан всегда был немного… чрезмерным. Глуповатым, шумным, но незлобивым – никогда не делал что-то исподтишка или назло. Этакий простецкий балагур-пацифист, казавшийся всегда немного разгильдяем навеселе. А тут – такое…

– А я вот пошел, чтобы потом по стопам отца отправиться, – нарушил неловкое молчание Джим. – В следователи без армейского опыта не берут. Отец с детства мне об этом говорил, на работу брал… Мне интересно было, вот и загорелся. Расследования там всякие, интриги…

– Молодец, – усмехнулся Лем. – А я… да черт его разберет, если честно! – Лем рассмеялся. – Отчасти – чтобы мысли в порядок привести – я ж университет закончил, не хотел пока на завод идти, хотя там место мне пригрели хорошее. Отчасти – любопытно было тут поработать – в гавани дирижабельной когда работал, там много с кем пообщался – интересным мне это показалось. Сейчас-то понимаю, что ничего подобного – тяжело и рутинно, ну да ладно. А отчасти – чтобы девушку свою бывшую позлить, наверно. Хотя она и не знает… Она просто говорила, что военных не любит. В общем, у меня тогда как перемкнуло – вот и отправился сюда.

Порой, чтобы узнать человека, достаточно на него просто взглянуть. Иногда – прожить жизнь рядом (а то и не одну). Иногда достаточно поговорить несколько раз серьезно на нужные темы или просто увидеть этого индивида в стрессовой ситуации и его “aftershock” после нее. А иногда ты и сам не заметишь, как стал ближе к другому, как узнал его на «чуть-чуть», на еще один процент ближе.

Как это произошло только что с Лемом и его друзьями.

Февраль куда-то улетучился (собственно, Лем в расположение части во второй половине февраля и прибыл), а март прошел на курсах выживания: всех, кто проходил первый год службы, на целый месяц с палатками, спальниками, запасом еды и полной боевой выкладкой отправили пешком на другую базу, расположенную в самой северной части Империи. Путь туда занимал месяц, дороги – не было вообще, городов поблизости – тоже, поэтому порой происходили и несчастные случаи: кто замерзал насмерть или частично (сильно отмораживали конечности), кто неудачно падал, а кто получал воспаление легких и умирал.