Михаил Пинский - Река времени. История одного оператора

друг друга….

А может быть связывает?.. Я только теперь по настоящему понял что больше никогда не увижу этих отчаянных парней. Не увижу майора Гибсона, капитана Кэссиди, лейтинанта Таунсенда…. Это самое тяжёлое в нашей профессии – терять тех, к кому успел привыкнуть, кто мог бы стать при других обстоятельствах твоим другом….

***

Как считает Ленка, у меня особый талант притягивать всякие

неприятности и несчастья. Она ехидно шутит, что даже в раскалённой

Синайской пустыне, где Моисей сорок лет водил свой народ я запросто

умудрился бы отыскать лужу, да ещё и утонуть в ней…. Это конечно

перебор, но изрядная доля правды присутствует.

Взять хотя бы теперешнюю операцию, на выполнение которой по плану отводилось шесть дней. У меня же сразу всё пошло не по плану и в результате я оказался в чрезвычайно опасном положении, из которого теперь приходиться выбираться, прилагая столько усилий, теряя драгоценное время и драгоценную энергию накопителя, подвергаясь ненужному, ничем не оправданному и смертельному риску….

Конечно, при проведении любой операции в незнакомом и чужом времени могут возникнуть нештатные ситуации, в той или иной степени, влияющие на результат её выполнения. От этого не застрахован ни один самый опытнейший и гениальнейший оператор. Никакая сверхмощная институтская аналитическая машина, вся команда аналитиков не в состоянии предвидеть разворота событий, с чем придётся столкнуться оператору в реальности….

Кто в Институте мог предположить, что какой-то мексиканский сопляк из убогой деревушки на Миссисипи возомнивший себя настоящим bandito *ухитрится украсть аппаратуру возвращения, и что бы вернуть её, я вынужден буду гоняться за мальчишкой почти неделю.

И, как результат – я на две недели завяз в этом чёртовом форте.…

***

…До начала вылазки остаётся всего ничего. Я собран и готов. Огромным усилием воли подавляю страх и все мешающие теперь эмоции. Полностью сосредотачиваюсь на ожидании сигнала. Сейчас должны ударить орудия с бастионов. Ворота раскроются и….

Артиллерия форта начала ровно в три. Створы ворот распахнулись и всё завертелось….

Прижавшись к гриве коня, я летел, ничего не ощущая кроме

яростного свиста ветра. Я никогда так быстро не скакал. Время словно спрессовалось в бесконечность. Кровь бешено пульсировала в висках. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот расколет грудную клетку и вырвется на волю. Откуда-то, словно из другого мира, я слышал канонаду далёких артиллеристских выстрелов, но мне было не до них. Я мчался к спасительному перелеску…. Он стремительно приближался, то ныряя куда-то вниз и скрываясь из виду, то стремительно и неожиданно появлялся, надвигаясь рывками, подобно кадрам старинного кинофильма. Пули всё чаще и чаще и всё ближе и ближе свистели вокруг….

Вдруг я почувствовал активизацию сканера….

Ливень уже терял силу и стихал, когда к пятиэтажке подошёл человек и скрылся в одном из подъездов.

Пятиэтажка была самая обычная, ничем не выделявшаяся среди подобных ей железобетонных коробок по Школьной улице. Окраинной улице города, за которой начинался лесной массив, дачи и озеро – любимое место отдыха горожан.

Подъезд, в котором скрылся человек, тоже был самый обыкновенный. С

обшарпанными, давно не крашенными стенами, исписанными примитивными graffiti * и

любовными посланиями типа: « Светик я люблю тебя », малограмотными, но

жизнеутверждающими надписями: «heavi metal for oll», « Рunk no dead“, „ГР. ОБ.

круто», «любирам конец», «SSSR forever». С банками-пепельницами на замусоленных, пожелтевших от времени изрезанных не всегда печатными надписями подоконниках. С многолетним устойчивым запахом собак и кошек, с кислым ядрёным запахом дешёвого табака. И с доминирующим над всеми другими запахами, тянущийся из подвала «микс» затхлости и резкого специфического запаха мочи.

***

Человек тяжело и устало поднимался по лестнице. С насквозь промокшей

широкополой шляпы и тёмного длинного плаща стекали струйки воды. Шпоры кавалеристских сапог методично позвякивали в такт шагам. На последнем, этаже человек остановился и позвонил в дверь. Обыкновенную входную квартирную дверь, обитую местами потёртым дешёвым тёмно-коричневым кожзаменителем.

Ему открыли не сразу. Человек шагнул в слабоосвещённое пространство и очутился в крошечной прихожей. Человек прислонил к стене карабин, снял шляпу и кавалеристские перчатки, сбросил напрочь промокший длиннополый плащ, с трудом стащил сапоги и прошёл в ярко освещённую комнату. Это был высокий, смуглый, широкоплечий молодой человек, одетый в изрядно поношенный серо-голубой мундир офицера Конфедерации времён Гражданской войны Северных и Южных Штатов Америки. Из кобуры на широком ремне торчала рукоять крупнокалиберного револьвера.