Михаил Пинский - Река времени. История одного оператора

Сначала была яркая вспышка. Потом чудовищный грохот…. И всё кончилось.

***

Когда я очнулся, пещера исчезла. Кровь горячими гудящими волнами пульсировала, раскалывая голову на множество обжигающих нестерпимой болью осколков. Всё тело невыносимо болело и ломило. И эта боль разрывала, казалось каждую молекулу, каждый атом обожжённого и израненного тела.

Я лежал прикованный наручниками к металлическому каркасу нар в крохотном, едва освещённом пространстве, напоминающем скорее могильный склеп, нежели тюремную камеру. Какое-то время я пытался освободиться от наручников, но скоро оставил это бессмысленное занятие.

Где ребята, Эд, Елена? Что с ними? Живы ли они?..

Время остановилось. В этой мрачной темнице оно словно

сделалось чем-то совершенно не нужным и, даже, бесполезно-

бессмысленным символом существования всего живого. В этой камере реальность заканчивалась. Где-то в другом мире, в другой реальности пролетали минуты, проходили часы, протекали сутки, а здесь царствовал бесконечный временной ноль….

Время от времени камера исчезала, и я проваливался в иногда яркие красочные солнечные сладостные, иногда мрачные тревожные, иногда страшные воспоминания….

Солнце исчезло. Его поглотила мрачная чёрная туча, стремительно налетевшая с запада. Стало темно. Яростный ветер остервенело закружил в бешенном хороводе дорожную пыль, листья и мусор. Под его мощными неукротимыми порывами надсажено кряхтели вековые дубы, тополя и липы. До земли покорно изгибались и жалобно стонали молодые деревца в крестьянских дворах.

Кадр рассыпался. Пропали глубина планов и перспектива пространства.

Лес дальнего плана, ещё каких-то пару минут назад оттенявший бесконечное величественное лазоревое небо живописной причудливой сине-зелёной волной пожух, потемнел, стал плоским, недопустимо приблизился, навалился на второй план, скомкал

и поглотил его.

Поле среднего плана: спокойное величественное переливающееся на солнце всеми оттенками жёлтого сделалось глухого унылого осеннего охристо-серого цвета.

Яркая розовая церквушка переднего плана с белоснежным фронтоном, фризом, колоннами, резными оконными наличниками и элементами барабана центрального купола. С позолоченным сверкающим под солнцем куполом и крестом сразу потемнела и стала похожа на убогую декорацию скверного провинциального театра.

Режиссёр оторвал взгляд от видоискателя. Подавленно огляделся окрест. Встретился с виновато-сочувственным взглядом оператора, и словно впервые увидел съёмочную площадку. Замерших в ожидании его «высочайшего вердикта» рабочих. Актёров безнадёжно ожидающих заветную команду и сухой щелчок хлопушки. Бесцельно-бестолково слоняющуюся по площадке массовку….

Режиссёр просверлил небо тяжёлым недобрым взглядом и отменил съёмки.

– Напьюсь. Определённо сегодня напьюсь. Гори всё белым пламенем. – Подумал, расстроенный пропавшим съёмочным днём режиссёр, и не на кого не глядя, побрёл к автомобилю.

Полковник Дэнсмор лежал в дальнем отсеке госпитального

каземата. Его седовласая голова с красивым, но теперь пергаментно-бледным из-за большой потери крови лицом безвольно отвалилась к левому плечу, и казалось, что полковник прислушивается к стуку своего сердца. Но это только казалось. Полковник не приходил в сознание уже сутки. С того момента когда солдаты подхватили отброшенное взрывом фугас его беспомощное израненное тело. Он не помнил, как под ураганным огнём его несли сюда в каземат. Как шатающийся от усталости доктор Каммингс несколько часов колдовал над ним, извлекая осколки и

латая его окровавленную иссечённую смертоносным металлом плоть.

Взрывы уже пятый день сотрясают каменное тело форта,

важнейшего оплота южан на реке Миссисипи. Янки *со всей присущей им настойчивостью пытаются овладеть фортом. Гарнизон форта, отрезанный от основных сил Конфедерации *, лишённый резервов подкрепления и ограниченный в боеприпасах обороняется упорно и мужественно. И вдохновителем этой обороны его знаменем по праву считался полковник Дэнсмор под самым страшным огнём неприятеля хладнокровно руководивший защитниками. Своим бесстрашием и выдержкой укреплявший дух одних вселявший надежду и уверенность в других помогавший третьим.

Прямодушного честного и справедливого храброго и отважного в