Андрей Валентинов - Аргентина. Лонжа

– Сейчас! – сказала она миру. – Еще чуть-чуть. Минутку!

Мир вздохнул в ответ, отозвавшись голосом Армана Кампо:

– Да сколько угодно. Просто я… Не понимаю.

Небо-циферблат вернулось на место, неслышно вознеслись к синему зениту крылья-стрелки, кровь привычно ударила в виски.

– «Большая одалиска», авторская копия, 1821 год. Три лишних позвонка, правая рука на треть длиннее левой, левая нога вывернута под невозможным углом…

Девушка протянула руку к его губам. Не коснулась, но заставила умолкнуть.

– Все это верно, Арман, про позвонки в каждой книге написано. Но художник не выписывает позвонки, он творит свой мир. Как и Господь, из того, что есть под рукой. Миры Энгра живы и гармоничны, из чего бы они ни созданы.

Не убедила, конечно, но спорить черноволосый не стал. Бросил взгляд на равнодушную ко всему одалиску, дернул губами:

– А мы с тобой, выходит, собираем всяких монстров?

* * *

– Ну, не монстров же! – возразила Мод, перебирая документы в папке. Не вслух, без особой уверенности, – и в полном одиночестве. Наглец Арман вместе с Жоржем Бонисом ждали ее за лагерем, у небольшого костерка. Там же была гитара и несколько кулечков с настоящими «мадленками», принесенных черноволосым после долгих блужданий по Шартру. Намечался чай с дегустацией, а затем песни, если удастся уломать излишне скромного усача. Майское солнце уже коснулось черных деревьев на ближайшей опушке, но девушка решила немного задержаться. Не ради бумаг, ради самой себя.

Картины она отбирала лично, не слушая ничьих советов и подсказок. Никакой халтуры! Рисунок, цвет, композиция – пусть даже содержание порой вводило в оторопь. Такого, впрочем, было не слишком много, в основном – знакомый импрессионизм, подражание братьям-немцам. Не слишком удачное, Францев Марков французская земля не рождала. Имена художников сплошь незнакомые, но эксперт Шапталь тому не удивлялась. Не её! Считай, в первый раз сошлась с современностью лицом к лицу.

И все было бы в порядке, но… Сами полотна! Шеф снял на Монмартре большую студию под скатной черепичной крышей, наскоро привел ее в порядок – и дал указания свозить туда картины. В студии Мод и работала. Очень удобно, никуда не нужно ходить, всё под рукой…

Полотна! Откуда они?..

Не из музеев, даже не из запасников, это девушка поняла быстро. Из частных коллекций? Эксперт Шапталь знала многих любителей, видела их собрания. Значит, если и коллекции, то второго, а то и третьего ряда. Оставалось предположить, что работодатель не поленился навести контакты с самими художниками, причем совершенно неизвестными, ни разу не выставлявшимися на серьезных вернисажах. Огромный труд, если учесть процент «брака». За месяц в студии перебывало несколько сотен картин, отобрать удалось девять десятков.

Нет, не монстры. Но все равно, – странно все это!

Убедив если не черноволосого, то саму себя, девушка хотела уже закрыть папку, когда в дверцу постучали.

За окном – ранние синие сумерки. Пора!

– Уже иду! – крикнула она, но тут дверца с легким стуком открылась.

– Мадемуазель Матильда Верлен? Только, пожалуйста, не надо лишнего шума. Здесь рядом всего равно никого нет.

Не закричала, отступила на шаг.

Бородатый, в расстегнутом черном плаще, шляпа на бровях, тоже черная. Годами под сорок, крепок, на губах – легкая усмешка.

– Мы вас надолго не задержим.

«Мы» – в кемпере уже двое. Второй годами помоложе, поуже в плечах, но тоже в черном. В проеме открытой дверцы, темным силуэтом – третий.

– Добрый вечер, мадемуазель Верлен!

– Д-добрый! – с трудом выговорила она. – Я вообще-то Шапталь.

Бородатый явно удивился.

– Как же так? Я бы на вашем месте гордился. Но не будем спорить. Мы к вам по делу.

…Закричать – не услышат, бежать некуда, из оружия – карандаш и легкий металлический стул. Оставалось одно – тянуть время.

– Кто вы?

– Мы? – крайне удивился бородатый. – Вообще-то мы не существуем. Вечерний мираж! Считайте, что мы вам привиделись.

Шагнул ближе, положил на стол широкую ладонь.

– Рисунки, будьте добры. Те самые, портрет и самолеты. И фотографии – копии, которые вы сняли с полярных снимков. Все это у вас собой, мы знаем точно.

Секунды текли, за открытой дверцей было тихо…

– Никто не придет, – понял ее бородатый. – А если и придут, им же хуже. Мы очень неприятные привидения.

Девушка достала нужную папку, развязала тесемки. Рисунки – один, второй…

– А почему двигателей нет?