Николай Грицай - Хронос

– Ну да, все правильно, – заметил невозмутимо Сэм Митчелл. – Было бы удивительно если бы нас повысили… Спроси-ка у этого механизма, раз он уж тут приставлен, где в этой башне лифты? Что-то я их не вижу! Или может тут только вверх помощь, а вниз – пешком, как и подобает черни?!

Поспешив исполнить просьбу, Эмма получила ответ, как пройти к лифтам. Спустившись вниз, пара попала в великолепное пространство, и если бы не знали что оно под землей, то исходя из дизайна, никогда об этом не догадались бы об этом. Все помещения под прозрачным атриумом, над которым плыли голубоватые облака, были расширены максимально, чтобы компенсируя отсутствие окон, не давить на психоэмоциональное состояние работающих и посещающих это место. Пространство под атриумом уходило глубоко вниз, на десять-пятнадцать этажей, и на каждом уровне сновали люди. Все рабочее пространство рационально организовано и расчерчено. Заблудиться нельзя было, а если кто и решился на это – то над головой всегда висел указатель.

– В этом месте побродить, уже сущее наказание, – пробубнел Сэм, спеша за женой, несущейся по указателям сквозь толпу. – Пока зайдешь и выйдешь, считай уже отбыл его!

Наконец в коридоре, у большого приемного зала суперинтенданта, они увидели скучающую пару Эсперсонов. Они выглядели именно раздосадованными и унылыми от скуки, а не как родители потерявшегося ребенка. Сидя рядом у кабинета, чинно и мирно беседуя, оглядываясь на происходящий вокруг хаос, они перебрасывались улыбками. Поведение четы Эсперсонов возмутило Эмму, и она без приветствий, подбежав, погрузилась в выяснение отношений.

– Что, что такое? Вы что-нибудь знаете?

– Успокойтесь, – призвал Якобс Эсерсон, картавя с акцентом безбожно. – Вот.

Он протянул Эмме черную гибкую пленку с местом, где нужно было взять ее рукой. Там была кнопка. Эмма схватив записку, нажала волшебную кнопку и прочла:

Записка на домашнем информаторе дня – «Родители! Считаю вполне необходимым уведомить вас, что пришел на мой взгляд час, когда нужно уже на деле проявить то, чему я научился. И сделать это нужно не у доски, где все терпит, а в реальном испытании. Скоро мое совершеннолетие! Это очень много, так как сын Цицерона в 19 уже командовал конницей, ввязываясь в бои, а Октавиан Август чуть ли не с отрочества в государственных делах, не боясь вступать при этом и в сражения. А в 21 … Пусть есть разница в летосчислении – и все же! Да что говорить: это-то в их времена? При таких примерах я страшусь мешкать. Но не бойтесь – пункта умереть в моих планах нет. Ибо нет ничего глупее и бессодержательнее смерти, в чем нельзя найти никакой пользы. Поэтому моими стражниками будут расчет и разум, хладнокровие и самосохранение. В походе за доблестью и пользой для всего человечества они мне пригодятся! Я – не Одиссей, и поэтому долго скитаться не намерен, – мой подвиг быстр и молниеносен, но все равно триумфален. Ждите скоро! П.С.: Я – не один, это усилит мои шансы (решаюсь на такое предательство, чтобы успокоить вас!)».

– Но… тут ничего не сказано о… – протянула задумчиво Эмма. Рассудок отказался сотрудничать с ней.

– Очевидно же! – вмешался Якобс.

– И… И что они? – Сэм кивнул в сторону приемной суперинтенданта. Герда сделала непробиваемое лицо.

– Неизвестно. Ищут, наверно… Но мы заполнили форму только о Шерлоке…

Эмма уже рвалась внутрь, нарушая спокойную, почти сонную атмосферу кабинета суперинтенданта, которого, правда, на месте как обычно не было, зато было набито как селедок лейтенантов и прочих работников этого уровня. Они восседали перед могущественными поисковиками и важно смотрели в их огромные экраны-карты. Возле некоторых, не больше трех на весь зал, сидели люди, с лицами схожими по состоянию, в котором пребывали Митчеллы. Остальные поисковики пустовали, и работники полиции явно скучали. Не зная, что делать, Эмма и Сэм подошли к первому попавшемуся лейтенанту и рассказали свою просьбу. Тот обрадовался, и запустив поиск, готовый найти кого угодно и где угодно, хоть на Венере, выпалил:

– Номер чипа?

Если бы надежда имела вес и телесность, то ее падение можно было бы слышать на нескольких этажах и в отражении от стекла чудесного великого атриума, а так она лишь ударила по душам родителей. Разведя руками, они уныло отошли от расстроившегося полицейского, которому не удалось испытать свой чудо аппарат. Изменившимся тоном, он указал на три стола в углу обширного помещения суперинтенданта, за которым на груде бумаг и пленочных экранов сидели не то преступники, наказанные массой работы, не то полицейские, не заслужившие использовать поисковики. Возле них была очередь. Промедление убивало и заставляло в сердцах говорить слова, за которые можно было поплатиться.