Егор Фомин - Лестинца

— Что тебе надо, Тирмен? — встал принц, гордо выпрямившись.

— Что мне надо? — спросил человек, даже будто несколько удивившись, — Что мне надо? А ничего! Мне не нужно ничего! Все, что я делаю, я делаю ради своих людей! Ваши сказки опасны! Мои парни стали задавать слишком много вопросов. Зачем, зачем вы придумали все это? Лестницы дальше нет! Нет! И никогда не было! Зачем строить какой-то мост?! Все обречено на неудачу! Я решил. Я решил прекратить эту опасную затею.

С этими словами он выхватил из огня пылающую головню и направился к мосту. Ватажники натянули луки, выцеливая самых ретивых.

— Почему ты говоришь?.. — начал было Кан-Тун.

— Оставь, — тихо подошел к нему Итернир, — он пришел сюда не спорить.

Мятежники, скованные смесью опьянения и изумления, не способные даже воспринять происходящее как реальность, стояли, застыв, там, где их застал окрик, не в силах пошевелиться. Несколько ватажников, подбежав, тоже выхватили горящие ветки и, бросившись к мосту, помогли разжигать его. Затрещало пламя, расползаясь по дереву моста сначала нерешительно, а затем все быстрей.

— Что же вы делаете?! — взревел Грол, бросаясь вперед, паскуды рваные!

Он подбежал к мосту, и, одним взмахом руки отшвырнув ватажника, принялся затаптывать огонь.

— Назад! — закричал Ригг.

— Назад! — заревел Грол, когда к нему бросились ватажники.

— Назад! — ревел он, расшвыривая их прочь, один долгим криком проводил себя в бездну, — не будь я Грол Оружейник!

Свистнула стрела. Насевшие на воеводу расступились и всем стало видно белое оперение, расцветшее на груди.

Засверкала сталь наконечников копий, смотревших прямо в грудь мятежникам, оцепеневшим на месте.

— Не-е-ет! — протяжно закричал Ригг, — он же пьяный, оставьте его!!!

Грол недоуменно посмотрел на пронзившую его стрелу.

— Ничего, — мрачно заверил он своих врагов в худших опасениях, — ничего…

И еще три стрелы с хищным свистом вонзились в дородное тело: плечо, нога, грудь.

Остальные мятежники стонали от бессилия. Безоружные, окруженные готовым ко всему врагом.

Мост уже полыхал.

— Ничего, — пробормотал Грол, делая шаг вперед, — не будь я…

И опять стрелы.

Шаг.

Свист. Глухие удары.

Шаг.

Пение тетивы.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Невольно опустились луки…

Мост полыхал, объятый огнем, и его было уже не спасти.

Тирмен ничего не говоря, скомандовал своим людям жестом, и они исчезли в красном свете объятой пламенем мечты.

Ригг подбежал к распростертому на земле Гролу, упал на колени.

— А-а, — узнал его Оружейник, — ты… один ты и есть человек… рожа моя ему не нравится…

Он схватил руку Ригга, вцепившись в него уходящим взглядом:

— Дойди, парень…

— Ничего, — шептал Ригг, — вместе же… вместе дойдем… дойдем?

— Не-ет, — печально смотрел воевода, — уже нет… пройди эту проклятую Лестницу! Обязательно пройди! И еще… Не медли! Натянул тетиву — стреляй! Не иначе… Только пройдите! Вы сможете!.. вашу козу… пройди… и богов этих… всех… не будь я…

— Зачем? Зачем смерть? Зачем?! — еще долго спрашивал Ригг у безмолвных небес, не обращая внимания на говорящих ему что-то Итернира, Крына, сидящего рядом Ланса и принца, стоящего чуть поодаль.

Погибших в битве не удалось похоронить по чести, их пришлось попросту сложить в узкую лощинку и присыпать землей. Грол же получил погребение, как полагалось. Он был возложен на настил моста и среди пламени и искр, под слова обращения к Кеуту, седовласому богу битвы и бури, покровителя воевод и героев, его душа и его имя устремилось в ночное небо.

Все подняли вверх кубки, кувшины, кружки с напитками забвения, и осушили их, в память о воеводе.

А наутро четверка пастухов подошла к пятерым спутникам. Они долго мялись, не решаясь сказать что-либо.

— Ну, что вам, — не выдержал принц, в конце концов.

— Да тут такое дело… — спрятал глаза один.

— Да понимаете, — продолжил за него другой, — там, в холмах… у Куреня коза должна окотиться…

— Да и верень колосится… — добавил третий.

— Ну и что? — не понимая, спросил Кан-Тун.

— Да… — затянул четвертый, еще сильнее наклоняя голову.

— Да все понятно, — подошел Итернир, слышавший весь разговор, что уж там, идите, мужики.

— Да как вы… — начал было серчать Кан-Тун.

— Оставь, — устало остановил его тот, — погляди вокруг. Эти хотя бы сказали, некоторые, — он усмехнулся, — так ушли. Идите, мужики, идите, все понятно. Все-таки верень колосится…