Егор Фомин - Лестинца

— Идти пора, — напомнил всем принц и сказал он это твердо и веско.

Вновь пошли вперед, хотя и шли гораздо медленнее из-за Итернира. Прекрасно это понимая, с непонятным для себя страхом он ожидал, что ему предложат скоро идти одному. Но Лестница опередила опасения.

Лес расступился небольшой полянкой, и они почти уже пересекли ее, как пронесся над травой полный тоски и отчаяния девичий крик:

— Любый мой!

Ригг резко развернулся и пошатнулся, как от удара.

— Лиса? — потрясенно проговорил он и вдруг закричал, Лисонька, любая моя!

И бросился навстречу выбежавшей из леса чуть позади них девушке. Только Ланс и Итернир узнали в ней ту, что провожала Ригга в путь. Вечность назад. Вечность вниз.

— Хорошая моя! — встретили ее его объятья, — как же ты, что же ты?..

— Милый мой, — прятала она свое лицо на его плече, — любый мой…

— Как же ты так? — обнимал он, — зачем же ты здесь?

Она молча немного отстранилась, не разрывая объятий. Долгим взглядом, дрожащим влагой, посмотрела в глаза. И в ответ задрожал его взгляд. Разрыдавшись, она вновь уткнулась в плечо.

— Когда? — теснее сомкнулись его объятья.

— Вчера, — всхлипывала она, — вчера вечером. Вспоминала она тебя… а как забывалась, спрашивала, где ты? Я уж и говорила ей, а потом она вновь забывалась… а вчера… вечером вчера… ох! Что же ты не шел. Я уж глаза-то все проглядела. Я уж и не знала как ты… чуяла только, что живой. Вчера… вчера она вечером… спросила опять, где ты, посмотрела на меня долго так, кротко, аж оторопь взяла. А потом вздохнула и отошла… вечером… как солнце горизонта коснулось. Вечером вчера…

Лицо Ригга переменилось, посерело. Фигура его словно окаменела. Только руки, словно ища утешения, перебирали пряди ее волос.

— А ты-то как же здесь? — чужим голосом спросил он.

— Ночью. Ночью уже я духу леса взмолилась, — сквозь слезы ответила она своим мягким голосом, — богам молилась, Лестнице самой. А утром в лесу проснулась. Думала — сон. Встала, пошла, а потом гляжу — вы идете. Любый ты мой, — вздохнула она и поцеловала его, пытаясь растопить его застывшее лицо.

— Вот, значит как, — пробормотал он, — вот как, боги. Лестница. Выходит все — зря?

Он повернулся к спутникам, стоявшим чуть поодаль в почтительном молчании, но объятия не разжал.

— Друзья это мои, Лиса. Познакомься. Вон тот дядька суровый Ланс. Тот парень здоровый — Крын. А тот, в светлом плаще — светлый принц наш, государь будущий, Кан-Тун. А который с клюкой — Итернир, он, правда иногда злым кажется, но это не со зла вовсе, — представил он спутников и представил девушку, — а это любая моя. Лиса. Окромя ее в жизни моей, почитай, ничего больше и нет.

Остальные спутники молча подошли и положили ему на плечи руки. Даже Итернир ухитрился приковылять. Постояли, склонив голову, и принц оставил привычный презрительный изгиб губ.

Словно целую вечность простояли они так. Ригг, обнимающий девушку и окруженный спутниками. А потом он вздохнул и тяжело сказал, словно став взрослее на несколько лет за краткий миг:

— Дальше вам самим идти. Вон у меня какое дело, — и в его голосе звучали непривычные скрипучие нотки, — обратно пойду. Вниз. Жизнь жить. А вам… прощайте. Не поминайте лихом. И крепче ступайте.

— Любый, — спросила вдруг Лиса, — а чем же тебе этот лес — не лес. Что нам внизу-то?

Он поглядел в ее глаза и согласно качнул головой.

— Верно, — скрипнул его новый голос, — птиц я здесь видел, зверя чуял. Проживем. Ну, ступайте, друзья.

Спутники отступили назад. Ригг передал мешок Итернира Крыну.

— Ты того, — замялся тот, — тебе же дом рубить. Так?.. может возьмешь топоришко-то мой старенький?

Порывшись в мешке, вытащил свой прежний топор, выглядевший карликом в сравнении с новым черненым гигантом.

Ригг сердечно поблагодарил. Итернир весело улыбнулся ему на прощание, подмигнул Лисе. Кан-Тун помахал рукой, а Ланс посмотрел цепким и глубоким взглядом. И глаза его сбросили на миг пелену бесстрастного безразличия.

Спутники развернулись, вошли в лес, а Ригг, долго еще стоял на поляне, глядя им вслед. Потом поцеловал свою милую, и рука об руку они направились в другую сторону.

Шагов через сотню лес уже не казался веселым и солнечным. Сгустились тени. Листва деревьев уже не бросала кружевную светло-зеленую тень, но окутывала темно-зеленым пологом. Прошлогодняя листва, прижатая сырым воздухом, уже шуршала под ногами. Но в этом лесу не было неприветливой враждебности. Скорее молчаливая грусть. Тоска по прожитому лету. Словно еще чуть-чуть, еще пара шагов и начнется осень.