Егор Фомин - Сборник рассказов

— Чего фырчишь, девчонка? — разочарованно протянул Велеслав. — Тебе и ответить то толком нельзя.

— Может и девчонка, а не слабее тебя, — не задумываясь, выпалила она.

— Ха! Вот уж и нет! — в свою очередь усомнился он.

— А вот и да! Ну, догони! — крикнула она и пустилась бежать вглубь рощи.

Бежала она на диво легко и красиво, не так, как бегают все девчонки — нелепо выкидывая ноги и размахивая руками — а будто какой лесной зверь. Он долго не мог ее догнать, чувствуя равную себе силу, но признавать это было бы зазорно — все-таки, она была девчонкой.

Наконец он догнал ее, но она вывернулась. Тогда он схватил ее, и они повалились на землю. Она попыталась вырваться, и они еще немного обессилено пыхтели, катаясь по земле. В итоге он положил ее на обе лопатки и победно спросил:

— Сдаешься?

— Вот еще, — заявила она и, давая понять, что игра окончена, попыталась освободиться.

Он отпустил ее.

Отряхиваясь, к ужасу своему Велеслав обнаружил, что разорвал футболку на плече.

— Гляди, мне отец из-за тебя теперь уши оборвет, — не преминул он свалить все на недавнюю свою противницу.

— Ничего и не оборвет, — отмахнулась она, — он тебя любит.

Наконец оба привели себя в должный вид, и он спросил:

— А ты кто вообще такая?

— Я — дриада твоего дерева. — гордо ответила она.

— «Дриада», это имя?

— Ну, ты даешь! Тебе почти десять лет, а не знаешь что такое «дриада»!

— Откуда же мне знать? В школе такого не было. — робко попытался оправдаться Велеслав, но она уже благосклонно разрешила вопрос.

— Дриада это фея твоего дерева.

— Врешь! Может, еще какую сказку расскажешь? — рассмеялся он.

— Хочешь — верь, хочешь — не верь, — повела она плечом.

Она скользнула к кусту ракитника и отломила ветку. Потом, помахав ею перед его лицом, приставила обратно, провела пальцем в месте слома, замерла ненадолго, закрыв глаза, и разжала руки. Живая, будто никогда не ломаная ветвь упруго выпрямилась и закачалась.

— Ух, ты!.. — только и смог сказать Велеслав, — а как ты это делаешь?

— Потом покажу, — замялась она и, внезапно вспомнив, встрепенулась, — только ты никому не рассказывай, что видел меня. Мы, дриады, редко показываемся людям, особенно хозяевам своих деревьев.

— Чего же ты мне показалась?

— А ты мне понравился, — смутила она его, и заразительно засмеялась.

Они еще долго играли в роще и, когда Велеслав собрался уходить, она потребовала, чтобы он вернулся завтра.

И он вернулся. И все это лето провел с дриадой. Никогда еще у него не было такого друга, да и не будет, понимал он с жестокой рассудительностью.

Однажды, играя, они забежали в самую глубь рощи. Здесь не пели птицы. Само солнце стало, будто тусклее, а сквозь густой полог палой листвы не пробивался ни один росток. Деревья застыли здесь молчаливыми великанами. Тишина стояла пронизывающая, и сразу Велеслав ощутил какую-то пустоту, незаполненность и только потом понял, отчего — не было шелеста листвы. Сами листья, конечно, были — зеленые, и, казалось бы, радостные, но мертвенно застывшие.

— Что с ними? — спросил он у дриады.

— Их хозяева умерли, и давно, — с грустью ответила она, и пояснила, — когда человек умирает, дерево — его близнец — как бы застывает навсегда, не высыхая. И, вроде бы, соки по-прежнему бегут по стволу дерева, но это уже не то.

Дриада этого дерева уже, это… ну, не может с ним жить, но не может его оставить. Она чахнет и высыхает совсем.

Затем они продолжили игру. Но все же Велеслав уже по-другому смотрел на деревья и иногда замечал таких застывших среди живых. Чуть позже, они как-то натолкнулись на надпиленное, наполовину высохшее оголенное дерево.

— Что с ним? — спросил Велеслав. — Ты знаешь?

— Я все про рощу знаю! — заносчиво ответила дриада. — Его хозяин к старости свихнулся, и решил поглядеть, что будет, если спилить свое дерево.

— Ну, и?

— Дурак, — пожала плечами дриада, — то ли печень ему прихватило, то ли паралич разбил, он и сбрыкнулся.

Оба рассмеялись над нелепым случаем.

Потом дриада часто рассказывала о других членах семьи Велеслава. Он полюбил эти рассказы.

Его ясень все еще стоял на опушке, потому как у Велеслава еще не было детей, чьи деревья заслонили бы его от любопытных трав окрестных лугов. Теперь, в двадцать лет это было уже стройное дерево, цепко вросшее в землю и небо и гордо смотрящее вокруг.

Он постоял немного, любуясь собой, потом пошел вглубь рощи. Поклонился дереву отца, нынешнего смотрителя рощи.