Егор Фомин - Сборник рассказов

— Как же, и мы с нашим кварталом…

— Мы с цехом…

— Так ведь у него солдат, что звезд на небе…

— Они же не щадят никого…

Минутное оживление вновь навеяло тоску и горестные воспоминания на говоривших. Головы поникли.

— Что же, тогда слушайте, — сказал незнакомец и откинулся на спинку стула, — как на свете бывает.

Далеко это было. Не за год и не за сто лет туда не добраться. А только в одной стране, цветущей, свободной, где всякому места хватало, объявился новый правитель. Очень крут он был на расправу. Запретил охоту в исконных землях, начал пашни у крестьян отбирать, их самих в ярмо впрягать. И пошло и поехало. И все бы ему ладно, да появился один человек, не согласный с ним. Прозвали того человека Робин Гуд…

Когда незнакомец закончил свой длинный рассказ, несколько мгновений над всей таверной висела тишина. Однако вскоре начавшийся гул одобрения прервался чистым ясным голосом:

— А не брешешь?

— Что же неправдой кажется? — спокойным глубоким своим голосом ответил, обернувшись, незнакомец.

— Да вот хотя бы. Ты говорил, что он в муху попадал за сотню шагов!

Незнакомец встал:

— Я слышу, дождь уже утих, пойдем.

За ним на улицу высыпала вся таверна.

Дождавшись, когда шум стихнет, он указал рукой на флюгер городской ратуши, ясно видный в чистом свете полной луны:

— Достаточно ли будет, если я отсюда попаду в глаз этого жестяного трубача на флюгере?

— У этого трубача действительно есть глаз, — удивился один пожилой мастеровой, — Но как ты увидел это отсюда?

Тот не ответил, он уже натягивал тетиву длинного лука, неизвестно откуда взявшийся в его руках. Тонко пропела тетива. Раздавшиеся в царившей тишине удивленные возгласы сменились восхищением. Однако затем слова, которые можно было услышать от все возрастающей толпы, привели бы в трепет любого солдата. Какой-то молодой еще, но бывалый, судя по его лицу и фигуре, человек в черном трико, выкрикнул пару коротких, но действенных фраз, и на руках был взнесен на большую бочку, во главу людей. В толпе замелькало оружие.

Весь город просыпался от мертвенного оцепенения.

Человек же, что рассказал о герое, отступил в тень и вскоре уже шагал по залитым лунным светом полям прочь от города.

А жестяного трубача вольного города Эльнере и по сей день пронзает стрела.

Говорят, будто есть человек, что идет из мира в мир, из времени во время. А еще говорят, что появляется он всегда там, где более всего нужен.

Сияние молнии резко очертило фигуру в дверях. Входя, гость усмехнулся:

— Что-то у тебя, хозяин, не густо.

Хозяин придорожной гостиницы не ответил.

«Не густо» — не то слово — просторный зал был пуст. Абсолютно. Не было слышно даже мух. Хозяин внимательно оглядел посетителя. Высок, строен, плечист. Открытое гладко выбритое лицо, высокий лоб говорили, что, хотя клиент и не имел лишней копейки за душой, ему можно верить.

Волосы, спускавшиеся до плеч, были перехвачены у лба серебряным обручем. Всю его фигуру окутывал невообразимо старый, видавший виды и дороги плащ.

— Не вовремя ты пришел, незнакомец, — мрачно заметил хозяин, — большая гроза надвигается.

— А в чем дело? — спросил тот глубоким приятным голосом и заказал плотный ужин и комнату.

— Короток вопрос, да длинен ответ, — вздохнул хозяин.

— Я не спешу, — устроился поудобнее посетитель.

— Ну что же, слушай, — начал хозяин, не успев удивиться своей откровенности, — Черт его знает где, в варварском каком-то государстве пришла ихнему правителю дурость помереть. Осталась одна только дочь. Маленькая такая мерзавка. За злобу ее Волчицей прозвали. Недолго хватило ее сидеть спокойно, собрала свои орды и покатила на восток. Вот и добралась до нашей долины. А мы-то не воины. И никогда ими не были. Столетиями горы спасали. Всего-то два перевала к нам ведут. Да и те труднопроходимы. Так вот пришла она и встала сразу за перевалом — Западным Проходом. Как только она его нашла? Мы и сами-то забыли о нем давно. Тропы те давно быльем поросли, а она дозналась как-то.

Есть сразу за перевалом терраса не терраса, плато не плато но это еще в горах, и места ее войску довольно. А завтра она в саму долину спустится. Уж все наши, кто мог поуехали…

Во время этого горестного, обрывающего всю его жизнь, рассказа хозяин уткнулся головой в стойку. Когда же он поднял глаза, пришельца не было. Хотя обед остался не тронут.

В шатер Волчицы ворвался встревоженный Харт: