Кристина Тарасова - Карамель

Ромео улыбается мне: мы идем рука об руку, пропуская красивейшие витрины именитых отделов и огибая, вбитые по центру вымощенной кирпичом дороги, фонари. Двигаемся мы в сторону кафе, кофейней и ресторанов. Искушенные городом лица проходящих мимо людей встречают нас со своим привычным безразличием, черные и серые пальто и шубы сменяют друг друга и теряются в общей массе; колесо раскручивается, и вот ты не можешь различить ни единый шип.

— Как тебе эта, Карамель? — спрашивает Ромео, когда мы проходим мимо витрины с высеченным названием «Логово».

Вместо прозрачного стекла — объемное изображение города — всего Нового Мира, со всей этой паутиной — дорогами, со всеми небоскребами — коробами, облаками — пятнами. Мы подходим к красной лаковой двери, и она открывается. Нас приветствует длинный черный коридор, но, как только мы ступаем на такой же черный пол, на боковых панелях загораются маленькие лампы, что переливаются различными цветами. Взлетная полоса ведет нас по Новому Миру во всей его красе; черное густое пятно, озаренное искусственно созданным светом. Фантик, фантик, обертка, внутри — пустота.

Мы пересекаем еще одну дверь, и я замираю от ужаса. Хорошая реклама для наружного восприятия не окупает весь хаос изнутри. Соломенные столики стоят по центру зала, синтетические ковры с маленькими разрядами под туфлями пускают нас далее; архитекторы и администраторы прогадали, ибо хотелось бы сказки и здесь: иллюзии, обмана…

— Добрый день, — подплывает к нам официантка, и я не успеваю развернуться и уйти. — Куда желаете сесть?

Вопрос адресован Ромео, так как подобного рода вещи решает всегда мужчина. Вторая служащая принимает нашу верхнюю одежду.

— Хочу сесть у окна, — осматриваясь, говорю я.

— Как будет угодно моей девушке, — отвечает Ромео и мельком глядит на меня — я улыбаюсь ему.

Нас проводят в конец зала; три дивана стоят по трем сторонам квадратного стола, черный торшер спускается прямо над ним. Оглядевшись еще раз, отмечаю, что никого более в кофейне нет; одинокая рыба плавает в аквариуме при входе — странно, что не вверх брюхом. Думаю, для посетителей еще рано — рабочий день не окончен, а подростки не склоны посещать подобного рода увеселительные заведения, да и им предпочтительней всякие кафе с быстрым питанием. Ресторанам отдают предпочтения на торжественные встречи и мероприятия, а также крупные семейные обеды. Кофейни же особым спросом не пользуются по той простой причине, что кофейные зерна достать куда сложнее, нежели чай, поэтому многие предпочитают пить порошковый кофе — вот уж отрава.

— Хочу обычный черный кофе, — говорю я, а Ромео кивает в знак солидарности со мной.

— Два кофе, — отрезает он, даже не глядя на обслуживающую нас девушку.

— А еще мороженого, — шепчу я юноше и незатейливо улыбаюсь.

— Какое же? — также тихо спрашивает он.

— «Искристый бочонок».

Ромео кивает мне и вновь обращается к официантке:

— Добавьте «Искристый бочонок» в заказ.

Мой излюбленный сорт мороженого — ванильное, лакомое, сладкое; на свету красочно переливается как все эти вывески Нового Мира, и все из-за мелких расщепленных кусочков минералов, которые добавляют в него.

— А я хочу, — Ирис долго листает сенсорные страницы электронного меню, — а я хочу кофе… с молоком… и еще, — она опять тычет пальцем в экран, — еще эклер…

— Ты не следишь за фигурой? — перебиваю ее я, — то-то я начала замечать лишние сантиметры…

— Эклер «Безмятежность», — заканчивает Ирис и с явной обидой смотрит на меня. — Я не поправилась!

— Конечно-конечно, — мягко киваю я, подразумевая ее неправоту.

Вранье! — Ирис тощая как палка, скелет, обтянутый кожей, вешалка для пальто — заточка; и все это из-за постоянной рвоты от таблеток, которые помогают ей держать себя в форме после частых пиршеств. Но лишь одно замечание подруги, и Ирис — комок, огромнейший ком комплексов.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть в окно, к которому села спиной — небольшое из-за того, что кофейня находится на одном из сгибов лестничных пролетов Золотого Кольца. Здесь не получилось бы высадить искусственные деревья, не вышло бы наклеить панорамы города, терраса не украсилась бы скамьями и декоративными вазами, фонарными столбами и автоматами — тот ужас, что виднеется через угол окна, через проплешину Золотого Кольца, представляется мне и заставляет дрогнуть. Я смотрю на высоковольтную стену, раскинутую по периметру, я знаю, как она обхватывает наш город, поражает и стискивает, но почему-то более это не похоже на объятия с целью защиты; забор удушающе стягивает свою колючую проволоку и металлические прутья с хорошей проводимостью на шее моей, Ромео, Ирис, тех двух служащих и еще тысяч людей в округе. Все люди в клетке. Нет-нет, все же эта клетка спасает нас; спасает от заразы: химических дождей, радиации, метелей — прозрачная и высокая, выше любого здания в Новом Мире, с электрическими щитами-наконечниками, дабы ни одно существо не прорвалось к нам, как бы высоко не научилось летать, какую бы температуру не выдержало и как бы ни выживало на Земле.