Кристина Тарасова - Карамель

Ромео в костюме стального цвета, и волосы его как обычно зачесаны вбок. Ромео был синонимом идеальности и равновесия, стабильности и примера.

— Что там? — спрашиваю я и открываю пакет.

— Ты накрасилась? — замечает юноша, оставив меня без ответа. В знак согласия киваю — он всегда был внимателен к деталям. — Очень красиво, Карамель…

Мой взгляд резко падает с восторженных глаз Ромео на книгу, что оказывается в моих руках. «Ромео и Джульетта» — в бумажном переплете, со стертым рисунком; красный орнамент по бокам слезает на светло-зеленый корешок книги, а название каллиграфическим почерком выведено поперек всей рукописи. Удивительно, как Ромео смог достать ее для меня.

— О чем эта история? — интересуюсь я, оглядывая книгу.

Она с трепетом скользит в моих руках, оказывается открытой — я листаю белые, с легкой желтизной страницы, чувствую, как прижигает подушечку пальца, когда я с неосторожностью переворачиваю лист; оказавшись вмиг отомщенной, закрываю книгу и еще раз оглядываю обложку. Ни единая иллюстрация не портит это великолепное и столь редкое издание для Нового и отныне Всего Мира.

— О любви, — шепчет Ромео.

В его голосе это слово теряется по особенному; словно оно не уродливо и не запрещено, словно оно так и должно ложиться по его губам, преобразовываться в звуки и ласкать мой слух. Однако это не то, что я должна слышать и принимать — я должна возмутиться. Как Ромео посмел внести в мой дом, в дом по улице Голдман, нечто подобное?! Глаза мои наполняются недовольством, я вспыхиваю в миг и уже готова обрушить ураган эмоций на юношу, как вдруг он сгоняет весь негатив, добавив по-легкому:

— Они умирают в конце.

Это успокаивает меня и заинтересовывает в ином значении.

— Любовь их погубила, — говорит Ромео и вглядывается в мою реакцию, слегка склонив голову на бок и сузив глаза.

— Хорошая книга, — расслабляюсь я. — Нужно сразу показывать, что происходит с обезумевшими преступниками.

Ромео несколько с горечью смотрит на меня.

— Спасибо, — тихо проговариваю я и прокашливаюсь. — Спасибо тебе, Ромео, я очень тронута твоим подарком. Может, хочешь разделить со мной завтрак и отведать нашего чая?

— Уж не сама ли ты его сделаешь, Карамель? — пытается улыбнуться мой друг, хотя я вижу еще не угаснувшую тоску во взгляде.

Когда он только пришел, я решила представить семью, представить нас семьей; он, судя по всему, решил поиграть — вот уж нет.

— А Миринда мне на что? — неожиданно режу я не своим голосом. — Это ее обязанности, Ромео, не забывай.

Он кивает, а я зову горничную, после чего та делает еще один чай. Аромат барбариса обрамляет кухню, а нотки жасмина приятно щекочут нос, кипяток расправляет черные чайные листья и травы и паром обжигает края белой кружки.

— Мисс Голдман, ваш отец просил передать вам это, — говорит Миринда, когда мы с Ромео одеваемся, и протягивает прозрачный пакет, через который можно разглядеть целую пачку золотых карт.

Я небрежно принимаю их и отгоняю прислугу.

— Подарок? — выйдя на улицу, спрашивает мой друг.

— Нет. На развлечения после уроков, — отвечаю я и следую за ним.

Вновь холодный ветер ударяет по лицу, а серое небо празднично и не без иронии протягивает «с еще одним прожитым годом, девочка». Дверь позади нас закрывается — я слышу щелчки замков и мелкий отдаляющий топот от мелких отдаляющихся тапочек Миринды.

Мы идем с Ромео к посадочному месту, и я делюсь с ним тем, что хотела позвать после учебы Ирис по магазинам.

— В свой же день рождения будешь одевать ее, — отшучивается юноша, и я никак не могу возразить ему — это цепляет меня.

— Тогда предлагаю сходить втроем.

Он не ожидает такой реплики — брови хмуро сводятся друг к другу, готовясь вот-вот обняться, а я не показываю ничего из того, что бы могло выдать мои эмоции. Это была не шутка, Ромео, не издевка и не злая насмешка, я сказала тебе чистую правду, и мое предложение не несло никакого иного умысла.

Мы никогда не встречались за пределами школы — знакомство в баре Фалафель в счет я не брала. Обыкновенно пары проводили время вместе — дома, на Золотом Кольце, прогуливаясь по мостам или сидя в кафетериях; все, но не мы. Ромео знает, как я отношусь к дому — укрытие со своими хищниками, и оттого после учебы прячусь в нем. У меня собственный ареал обитания. Кусок язвительного Золото, самка Богомола, беспристрастный Паук и не обхоженная черная Мышь — я могла совладать с ними, а бороться с коршунами, волками и змеями, обитающими в Новом Мире — не моя прерогатива.