Елена Силкина - Животное

Я не люблю вспоминать именно этот небольшой отрезок времени потому, что он открыл мне пугающую грань мира и отвратительную грань моей личности. О первой я знала и раньше, но абстрактно, безотносительно к своей жизни, о второй не подозревала вовсе.

Я сидела на пустой и безжизненной планете и думала, что, кажется, именно эта робинзонада — с моим участием — закончится плохо. Я представляла своё имя — Эрнеста Хайдарова — звучащим в сводках новостей рядом со словами «нелепо-трагическая смерть». Хорошо хоть, плакать по мне некому — родителей нет в живых, друзей у меня никогда не было. Если это, конечно, хорошо.

Внезапно разом вышли из строя и торсионный передатчик, и гипер-двигатель лайбы. А сил на телепатию теперь хватит разве что в пределах этой планетной системы, никак не дальше, значит, позвать на помощь не смогу. На борту космической лодки не оказалось ни НЗ, ни набора инструментов, ни лучемёта, правда, тут и охотиться не на кого. На этом шарике невозможно выжить. Странно, что такая планета оказалась в числе разыгрываемых, ведь она практически бесплодна — сухая почва, голые скалы.

Вдалеке — почти безлистый и корявый, прокалённый солнцем лес на сухих холмах под белёсым от зноя небом. Ни воды, ни съедобной растительности, никакой живности, ни крупной, ни мелкой, даже насекомых почти нет. Может, встречаются съедобные корни, но до них не добраться, земля по твёрдости не уступает камню.

Поддалась на уговоры Макара, вступила в клуб галактических робинзонов. Что называется, на свою голову. Он ещё этак многозначительно подмигнул, когда я тянула жребий. Словно сумел подстроить, как обещал, что мне достанется форменный курорт, а он и сам вскоре туда заявится, и мы красиво отметим моё двадцатидвухлетие… А Татьяна улыбнулась, по очереди поглядев на нас. Она думала, что я на неё не смотрю, значит, не увижу. У меня боковое зрение хорошее.

Татьяна всегда улыбается, когда видит меня с очередным парнем. Она каждый раз бывает уверена, что из этого ничего не выйдет. Ну что ж, она до сих пор в этом оказывалась права. Она говорит, что я старорежимная заносчивая девственница и выскочила прямиком из позапрошлого века. Это не правда — ни то, ни другое. Пускай говорит, мне до лампочки…

Даже одежды не осталось, комбинезон расползся на мелкие клочки, словно протравленный кислотой. Вряд ли это — совпадения, уж очень их много. Кому я помешала?

Впрочем, не время вести следствие, тем более что голова от голода не работает. А срок-то удлинён, к тому времени, когда меня найдут, я уже буду мертва, если вообще найдут.

Следует пойти в горы, пока есть силы двигаться, возможно, там найдётся хоть крошечный оазис, где есть вода и еда, хоть что-нибудь, что можно на один зуб положить, а другим зубом прихлопнуть. Нечего теперь бояться отходить от кораблика.

Надо было съесть тех личинок, а не кривить губы в отвращении. Мне повезло, когда я нашла отвалившийся кусок твердокаменной древесной коры, весь покрытый с изнанки мелкими белыми червячками, жирными и медлительными. Кора выглядела так, словно она содрана ударом крупной когтистой лапы, почти у самой вершины дерева, но этого не могло быть, ведь здесь животных вообще нет. Мне повезло, а я не воспользовалась везением, и теперь того места не найти.

Кой чёрт меня дёрнул поддаться на романтические посулы? Необычный день рождения себе захотела на халяву, дурында, на дорогом инопланетном курорте. У других ребят в клубе уйма навыков, походных, технических… А я? Типичная урбанистка, на пригородной даче была со счётом раз, гуманитарий, библиотекарь, эх, блин.

Вот и бреди среди скал, из чистого упрямства, уже ни на что не надеясь, а сил хватает лишь на то, чтобы едва-едва ногу за ногу заносить. Даже глюки начались, странный химический запах в лайбе почудился, состояние, как у отравленной, из-за жуткой жары.

Следовало перевернуть тот камень, может, под ним что-то съедобное было. Побоялась наклониться, чтобы не упасть от головокружения.

С какой стати стихи в голову лезут? Воды здесь нет. А рассветает и в самом деле, скоро взойдёт солнце, «обласкает» обожжённую голую кожу. Спрятаться от него негде, кругом одни осыпи и мелкие каменные обломки.

И стена, как огромная стела, только надписи не хватает. И она покачивается, покачивается, покачивается.