Олег Громов - ATLAS. Праймал. «Мифы всегда преувеличивают, но никогда не лгут»

Мы прошли красным тоннелем к лифту. Я думал, точнее даже надеялся, что здесь он меня и бросит, но в лифт мы зашли вместе. Проводник нажал на кнопку «89». Неловкие 84 этажа пресного молчания и вот двери наконец открылись.

– Пожалуйста месье, ваш 89 этаж.

***

Приятный ламповый свет резко сменился полумраком флуоресцентного цвета. Зеркальная плоскость белого в прошлом полотна отражало смотрящих. Их взгляды провалились во фрактал зеркальной ямы их же взглядов. Красная отметина зияла прицелом на лбу каждого. Волнообразные движения окружающей реальности стали сминать пространство, уплотняя его, замедляя восприятие времени. Через замочную скважину подсознания просачивались все такие далекие детские переживания и личностные комплексы. Перед внутренним экранном проносился морфинг миллион лет эволюции, пульсирующий цвет, склеенный звуком моря, но не бушующего прилива, а звуком приставленной к уху ракушки. Да это не звук настоящего прилива, даже не его отголоски, как и эта трансляция цветопередачи в мозг лишь сублимация восприятия одного только пережитого момента. И вот цепь обрывается. Она осталась одна, в темноте. Бескрайние просторы этой бездны, сменяются мраком тесной комнаты. Накатывает чувство прелести смерти, неведения и беспомощности. Она нащупываешь в темноте стену и очерчивает мысленно пространство, в котором находится. Это пространство вязкое. Некое внешнее трение побуждает ее докричаться до признаков жизни с другой стороны стены. Но желание крикнуть что либо, оборачивается спазмом горла и абсолютной тишиной. Она чувствует невесомость комнаты, ее легкость. Трение становиться более интенсивным.

Трение, которое было где-то там, вдруг стало прямо здесь. Зудом выступив на обратной стороне глазного яблока. В расфокусированном взоре проявляется образ. В отражении зеркала, со спины, проглядывался темный силуэт с ореолом тускло зеленого света.

***

Полумрак комнаты. Несколько больших дисплеев. Темная фигура сидела неподвижно в кресле. Позади него стояла цилиндрической формы стеклянная цистерна. В ее густой ядовито-зеленной жидкости, свет от которой заливал всю комнату, бездвижно плавало мужское тело. Оно вдруг дернулось. Движение это больше походило на резкую судорогу, после которой его веки открылись, обнажив черные белки глаз.

Человек в кресле немного расслабившись откинулся на спинку. Где-то под креслом раздался скрип, он был чуть громче тихого гула генератора жизнеобеспечения.

– Наконец-то Виктор, наконец-то. – произнес человек.

На дисплее, с помехами, появилось сбивчивое изображение номера отеля «Ригель», пентхауса номер 308, Филиппа Рю Морель. Человек в кресле потянулся рукой и нажал на какую-то кнопку. Пошел исходящий сигнал.

Коридоры больших отелей пусты, по углам тянется дым сигарет, ускользает через вентиляцию. Из звуков только шелест воды в стенах. Жители бетонных коробок в далеких от сюда спальных районов, по таким звукам перелива воды в батареях предвкушают сезон отопления. А здесь, в стеклянных стенах просто барахтаются рыбки на усладу постояльцам.

Оказавшись в широком коридоре больших дверей, я отсчитывал номера: 304, 306, 308. Вот. Абсолютная тишина.

Слева от двери, в водяной полости стен, я встретился взглядом с рыбой-попугаем.

– Я у номера, захожу. – декларировал в слух, не отрывая взгляда от рыбы.

Подумал, что стоит постучать, но просто толкнул дверь вперед. Не заперто. Открыв дверь, я выпустил в коридор легкий электронный рэйв игравший в номер 308. Я вошел внутрь и закрыл дверь. Закрыл, изнутри провернув ручку до щелчка. В дальнем конце номера, в общем, большом зале стояли мягкие диваны, на них кто-то сидел. Я двинулся в их сторону. В неоновой темноте, находясь у входа можно было разобрать лишь силуэты. В центре их полукруга стоял мольберт, так мне показалось. Впрочем, я не слишком ошибся, это была картина на кресле. Пустая картина. Прямо за ней панорамный вид на ночные светильники железобетонного леса и выход на веранду с бассейном. Я двигался вдоль стены, нащупывая возможный переключатель освещения. Ага. Щелк. В комнату вернулся ламповый свет. Черт, картина меня не обрадовала.

Я подбежал к Агате. Она не отзывалась на мой голос. Я держал ее голову, всматриваясь в ее пустой взгляд. Дергал ее за плечи и кричал. Ноль реакции. Я обернулся назад, в сторону ее нейтрального взгляда. Белая картина, красная точка. На столе тлел кальян, бутылки из-под пива, недопитые коктейли, пустые и полупустые бокалы шампанского. Еще стоял поднос с блюдцем. В нем было несколько неких сферообразных таблеток. Судя по всему, таблеток. Перевел взгляд на других созерцателей пустоты. Все так же сидели неподвижно, но вдруг стали проявлять своеобразные признаки жизни. Одни стали подергиваться. Кто-то разразился смехом. Это очень было похоже на тех посетителей на выставке. Я загородил собой картину и снова посмотрел в глаза Агаты. Внезапно ее тоже стало лихорадить. С трудом обхватив ее руки по швам, я понес ее в туалет. Она кричала. Не сильно, не громко, прерывисто и порой пронзительно кричала. Я дотолкал ее силой к унитазу. Дальнейшая процедура вызова рвоты у другого человека не очень приятна. Но что поделать? У Агаты уже была зависимость и мне уже не раз приходилось спасать ее волосы. Так что, учитывая наш опыт – все произошло быстро. Опустошив свой желудок от всего, что в него входило с самого утра, включая остатки этого вечера, Агата вроде успокоилась. С моего звонка прошло минут двадцать. Не знаю насколько эта дрянь успела проникнуть в кровь.