Ван Лугаль - Граду и миру

Он запомнил.

Ему носили разные местные книги и фильмы. Искусство было, конечно, прекрасным и высокоинтеллектуальным, но после третьей ленты ему стало скучно. Занудство, оптимизм с перебором, заумь, и обязательно всё заканчивалось словами вроде «и их труд стал основой счастья для десятков людей». Неудивительно, что его неуклюжие рассказы, полные приключений, нравились местным.

Он как раз читал одну из таких макулатур, когда в палату ворвался, странно сгорбившись, парнишка – бывший врач. Ему, насколько понял отщепенец, запретили общаться с пациентами и, кажется, самого принудительно лечили. Чем это может быть в местном исполнении, с их-то технологиями – житель другого мира предпочитал не думать.

– Мэрион! – по-детски воскликнул парнишка и добавил чуть тише: – Мэрион, они идут сюда. Они хотят…

Сердце осторожно стукнуло о ребро и замерло недоверчиво. Опять повторяется – облава, погоня, стрельба, из мира в мир, из жизни в жизнь?..

– Юный док… – он собирался сморозить какую-нибудь шутку из тех, что обычно приводили местных в восторг, вроде «Они хотят меня объездить?», но парень перебил его:

– Я больше не док!

Страх. Страх был в скрючившихся пальцах и перекошенном рте.

В свете, льющемся с безукоризненного потолка, появились лёгкие тени. Привычные тени.

Он отложил планшет и встал на ноги.

Парнишка смотрел на него, как в том мире иногда смотрели на жрецов.

– А теперь внятно объясни: что случилось? – спросил он. Парень открыл рот, но ответить не успел.

Явился горбоносый док. Его сопровождали огромные летающие гравибандуры. Он был уже знаком с этими роботами: они подхватили его несколько месяцев назад на нереальной лужайке, а в больнице часто носили лежачих.

– Э-э, человек, находящийся в больнице №112 под именем Мэриона Моррисона, – сурово произнёс док, и на лбу горбоносого появилась испарина. – Вы будете перемещены в специальное учреждение. Вас уже ожидают. Пройдёмте в лёт.

– Я не согласен, – сказал он. – Вы сами говорите, что я свободный человек. Так что я не пойду.

Док наградил его презрительным взглядом. Парнишка жался в угол и не дышал, – кажется, горбоносый его не заметил.

Док процедил сквозь зубы:

– Свобода человека заканчивается там, где начинается личное пространство другого. Надеюсь, в вашем мире это понимают? Своим поведением вы вмешиваетесь в свободу окружающих. Вы обязаны ответить за беспорядки в моральном, интеллектуальном и физическом планах. Или вы и законов не соблюдаете? Закон прерий, или как это у вас?

– Куда меня отвезут?

– Боюсь, на данный момент это вас не касается, – отрезал док и крикнул роботам: – 1—5 и 2—6! Режим 3-с!

Гравибандуры развернулись в воздухе и начали заходить одна слева, другая – справа. В голове мелькнуло: коридор, в котором мелкие жёлтые лампы множат тени; табло над одной из дверей: «Запасной выход»; два робота-паука с остриями на лапках. Фанатичный блеск фасеточных глаз; мигание красных огоньков у «жвал».

Он, не задумываясь, отпрыгнул в сторону, оказавшись за одной гравибандурой, и мощным ударом вырубил её; это оказалось проще простого. Он сам не ожидал. Но отточенные за много лет инстинкты не позволяли остановиться и удивиться. Прежде, чем зрители успели моргнуть, а оставшаяся без поля бандура – упасть, он запрыгнул на неё, затем перепрыгнул на вторую и проломил ей крышу.

Роботы рухнули почти одновременно, содрогнув больницу.

Док стоял, бледнея и сжимая рот в узкую ленту. Рука горбоносого медленно-медленно потянулась во внутренний карман.

Он, по-прежнему не размышляя, прыгнул на опережение.

Он никогда не был особенно быстрым. Ещё и потерял форму за время, проведённое в обществе псевдоангелов.

Док мог уже достать бластер и пристрелить его.

Но… медлил?

Об этом он подумал потом.

…он стоял над телом и смотрел в мёртвые глаза. Рука, так не нажавшая на курок, была откинута в сторону. Проскользивший по полу комнаты пистолет лежал у ног паренька. В ушах до сих пор стоял страшный крик: «Нет!». Паренёк больше не стоял – сидел, прячась за собственными коленями и забыв закрыть рот.

Он подошёл и поднял пистолет. М-да. Далеко не новый; модель незнакомая. Ей не пользовались долго, даже не особенно ухаживали. Ещё и предохранитель не снят… вот дурак.

Безобидные они тут. Глупые, как овцы. Нет. Овцы умнее. Небось и как стрелять-то – не знал, пригрозить хотел. Зря, зря его убил… сколько теперь будет проблем.

Но снявши голову, по волосам не плачут.