Ван Лугаль - Граду и миру

Ипполит остановился на пороге. Кабинет был залит светом; в центре стоял круг из стульев. Горбоносый врач сразу увидел Моррисона: тот сидел, откинувшись на спинку стула, и глядя в окно. Остальные присутствовавшие – человек двадцать – бурно и радостно приветствовали Ипполита; Моррисон только кивнул, улыбаясь одними губами. Сердцевина урагана, ни больше ни меньше.

Тиринари из-за спины срывающимся голосом произнёс:

– Проходи, проходи, Ипполит. Привет, Мэрион!

Моррисон сверкнул отремонтированными и отбеленными зубами.

– Здрасьте, док, – развёл руками. – Я вас помню! Пришли послушать самую настоящую правду о жизни, о человеческой природе и подвигах?

Возбуждённо переговаривались пациенты. Здесь была и пожилая Агнесса: на пару с соседкой они хлопали в ладоши и хохотали; были юные Жорж и Сим; была стайка девчонок-медсестёр – Таллия, Калли, Клио и ещё три, которых врач заметил едва мельком; был Адитус из восемнадцатой, человек не первой молодости…

Остальных Ипполит оглядеть не успел: Тиринари кашлянул.

– Э-э… в мои планы это не входило, но давайте-ка послушаем.

Овации загремели навстречу словам Ипполита. Забыв стереть с лица оскал улыбки, он занял свободное место. По соседству, пристроив на коленях планшет, уселся Тиринари. В ответ на недоумённый взгляд старшего скрипучим шёпотом пояснил:

– Записывать буду.

– Угу, – ответил Ипполит и покивал.

– Ну, Мэрион, – это Адитус. Улыбается благожелательно, сам похожий на доктора, даром что в халате на голое тело. – Мы ждём!

Моррисон поднял брови, а окружающие снова зашумели: «Да, Мэрион. Начинай». Тогда пришелец встал, поклонился, прижав правую ладонь к сердцу, и медленно произнёс:

– Итак, Настоящая Жизнь, Как Она Есть.

Моррисон провёл рукой по затылку, ещё больше взъерошив ёжик отросших волос (надо же, а казалось, только недавно побрили!), и начал:

– Это было, когда меня отправили в Весельчаки. Скажу вам, туда отправляют отменных психов!

«Э-э, как ты заговорил. Оратор древности, не иначе» – с неприязнью подумал горбоносый врач.

– Настоящих шизофреников, буйных и прочих идиотов. А я был нормальный, просто косил. Не глазами, нет, девочки… м-м… я избегал несправедливой службы. Некоторые здесь удивляются, как это – несправедливая служба. Земля, на которой жила моя семья, принадлежала сэру М. А старая шутка гласит, что если сэр М тебя забрал, ты будешь служить всю оставшуюся жизнь. Ха-ха, вы не поняли? Максимальный срок службы – десять лет, но мало кто доживает до её конца.

– Так вот, после некоторых хитросплетений, представляете, меня отправляют в отряд Весельчаков. И первое же задание: зачистить деревеньку. Нас отправляют, высаживают, мы бежим. Только все бегут в одну сторону, на деревеньку, а я – в другую. Псих я, что ли, участвовать в этом? Мирные люди, никого не трогают, а я с психами должен их убивать? Нееет, я не такой. Тем более, нашего надсмотрщика сразу положили. Это они как действовали, так и действуют, как приказали – без душ почти. А у меня – только часть оторвана, и то – не с той стороны, где свобода воли.

– Вдруг – взрывы, стоны земли! Налёт! Вжжжжжум! – Моррисон расправил руки, как крылья, изображая вражескую технику. – Я – плюх в канаву! Думаю, всё. Приплыли, парень. Стихло всё, выглядываю – а деревенька видна, точнее, силуэты устоявших зданий, а вокруг неё – облако сизое. Я плечами пожал и ползу себе прочь. Вдруг сбегу? Смотрю – река, а там тело плывёт. Пахлаван, живой, собака.

– Пахлаван! – ахнула Агнесса. – Это же безумный громила, который чуть не убил тебя в первый день! – объяснила она явно для Ипполита.

– Он, – кивнул Моррисон. По рядам пронеслось гудение. – Именно. И вот, словно в древней мудрости, спускаюсь я к нему – течение медленное. Он говорит мне: «Браток, помоги». Ну я по дурости оттащил его на берег, думаю, может, будет мне благодарен, отстанет и остальных отмахнёт, а то устал я с ними драться. А он, только на ноги встал… рост во, – Моррисон поднялся на цыпочки и над собой установил руку, – плечи во! – он развёл руки в стороны. – И говорит: я тебя, браток, отпустить не могу. Ты удерёшь, не в этот раз, так в другой. А нам кандалы ещё коптить. Несправедливо это, браток. Ухмыляется и достаёт пушку. Нет, не древнюю ядерную, девочки. Обычную. И целится.

Он встал в стойку, изображая, будто целится из пальца в Тиринари. Агнесса заохала. Её соседка сидела, отрыв рот и прикрывая его тыльной стороной ладони.

– Не знаю, что мне помогло, – сказал Моррисон и убрал палец в карман. – Наверное, глина. Я поскользнулся, и заряд прошёл мимо. Потом я – прыгнул, и ещё! Пахлаван стрелял не очень хорошо, он больше по битию морд новичкам… ещё и раненый. Повезло. Бегу. Он за мной. А навстречу – целодонт! На задние лапы встанет – как два меня, клыки – во! – иномирец показал нечто с ладонь, Ипполит недоверчиво прищурился, но, похоже, критично настроен был он один.