Юлия Власова - Таймири

Однако, как бы Таймири себя ни убеждала, она всё явственней различала позади чье-то учащенное дыхание… Вдруг кто-то свалил ее с ног, и они вдвоем с преследователем упали на каменистую землю, всего в пяти шагах от обрыва, за которым начиналась глубокая пропасть.

— Вы! — задыхаясь от ужаса, воскликнула Таймири. Настиг-то ее не кто иной, как Эльтер. Видя, что он собирается что-то сказать, она заткнула себе уши. — Даже не начинайте! Я все равно ничего не услышу.

Минута борьбы — и Таймири пришлось сдаться. Эльтеру, похоже, просто необходимо было выговориться, иначе он не стянул бы ей руки за спиной, и уж тем более не употребил бы для этого ленту, которой обычно обвязывал волосы.

— Ты выслушаешь меня от начала и до конца, — сказал он. — Можешь задавать вопросы, можешь прерывать меня, если захочешь подумать над тем, что я скажу. Единственное непозволительно: отсутствие.

— Но я ведь здесь и вряд ли куда-нибудь денусь, — мрачно возразила Таймири.

— Ты знаешь, о каком отсутствии идет речь, — тоном, не терпящим пререканий, произнес Эльтер. — Не витай в облаках. Будь здесь и сейчас… С этой минуты я начну стареть. Я уже старею, медленно умираю с каждым словом, исходящим из моих уст. Хочешь ты того или нет, но остановить этот процесс ни ты, ни я не в силах. Поэтому слушай внимательно, слушай и запоминай.

Он подвел ее к краю обрыва, туда, где каждый год, в сезон дождей, в долину сходили оползни. Сухой, изнуряющий ветер хлестал в лицо разъяренными порывами. Разверзшаяся под ногами бездна тихо гудела, как если бы на дне неспешно просыпался древний вулкан.

— Что видишь? — спросил у Таймири Эльтер.

— Жестокость, — подавленно ответила та. — Жестокость царит повсюду, ее даже не нужно видеть. Она витает в воздухе. Вы жестоки со мной, я жестока с вами. Авантигвард… — она помедлила, вспомнив рассказ тетушки Арии, — непозволительно жесток к своему народу. Мы несем в мир одно лишь разрушение.

Эльтер издал вздох, больше похожий на стон.

— Это потому, что мы и сами час за часом разрушаемся. Кто-то быстрее, кто-то медленней. Но закончим мы все одинаково. Понимаешь, что из этого следует? Нет смысла искать богатств, стремиться к роскоши, завоевывать славу. Богачу бессмысленно превозноситься над бедняком, когда нас всех ждет один конец. Зачем завидовать и желать чужого счастья, если всякое счастье, в итоге, оборачивается смертью? Мы обманываем себя, когда считаем успех и благоденствие целью нашей жизни. Ложь сладка… Хотел бы я, чтобы люди перестали сравнивать!

— Но разве такое возможно? — удивилась Таймири.

— Не будь высокого, не было бы низкого. Выделяя красоту, мы, сами того не осознавая, выделяем и уродство. Когда мы ставим вещь на определенную ступень нашего бытия, появляется противоположность. Появляется возможность сравнения. Подумай об этом. Трудное и легкое определяют существование друг друга. Если бы мы не имели представления о том, что есть трудность, а что легкость, мы не искали бы легкой жизни и дополнительных благ — и были бы счастливы. Мы стали бы создателями, которые не гордятся и не стремятся превзойти друг друга. Не было бы соперничества, вечной гонки, от которой многие устают и сходят с дистанции. Пусть вещи возникают вдали от твоей гордости. Не старайся подчеркнуть собственную важность. Если создаешь что-либо, не держись за свои достижения, и ты не будешь их терять. Позволяй быть тому, чего ты не в силах изменить. Позволяй вещам происходить, не пытаясь проникнуть в их суть и уловить смысл, который они несут в себе. Только так ты станешь по-настоящему свободной. Только так ты сможешь смотреть на мир с вершины горы без мыслей, которые бередят душу…

Эльтер еще много говорил, и Таймири не пропустила ни звука, хотя его монолог, казалось, длился вечность. Стоя на краю утеса со связанными руками, она не могла пошевелиться. Ноги словно приросли к земле, но усталости не ощущалось, хотя солнце уже клонилось к закату, повиснув в безжизненном небе алым пятном. Таймири совершенно не тревожил голод, хотя с утра она выпила одну-единственную чашку кофе.

Она заметила, как переменился голос Эльтера. Он утратил былую звучность и силу.

— И напоследок, — проговорил усталым голосом Эльтер, — молчи побольше. Слова лишают жизненной силы. Опустошают, как знойный пустынный ветер. Следи за своими словами…

Он замолк, когда угасло зарево заката. А развязав ей руки, едва слышно добавил:

— Придешь завтра к старому дереву. Завтра простимся.