Юлия Власова - Таймири

Ария отпаивала племянницу каким-то настоем, пока та приходила в себя. Минорис тихонько плакала в кресле.

— Что нюни распустила? Доверяешь всем подряд, — упрекнула ее Ария.

— Выходит, даже Ипве доверять нельзя?! — хныча, ответила Минорис.

— Ипва? Так звали кошку, которая натравила на нас тигров, — отозвалась все еще слабая Таймири.

— Тигров? — встрепенулась тетушка Ария.

— Кошку? — в унисон с ней переспросила Минорис. — Неужели мастерской счастья правит зло?!

— Как и всем миром, — пожала плечами Таймири. — Разве ты не знала?

Та лишь тяжело вздохнула.

— Прости. А я-то думала, что наконец стану музой…

— Ты станешь ею! — оживилась Таймири. — Забери мешочек и наполни его семенами. Я слышала, здесь есть хранилище семян. Нам ведь уже выдали участки земли, значит, и к хранилищу доступ открыт. Ипва ни о чем не догадается. А мы узнаем, почему она заставила тебя носить на шее эти проклятые споры.

— Она поручила мне повсюду ходить за тобой и следить за твоим настроением, — сказала Минорис. — Быть может, она имеет что-то против тебя?

По истечении определенного срока каждой новой ученице на общем участке земли отводилась небольшая делянка с плодородным черноземом. И не ради забавы, а для того, чтобы посвятить муз в таинство прорастания семян. Но если душа не лежит к садоводству, то никто не поставит вам этого в вину. Чтобы созрел плод, требуется время. Так же и с музами: раз еще не созрели, то и нечего их торопить. Таймири, по мнению старших, была плодом зеленым. Она просто не понимала, зачем в часы досуга копаться на грядке, если существуют занятия куда приятнее. Поэтому ее крохотный надел надолго остался в запустении. Зато Минорис сразу же загорелась желанием разбить свой садик. Порой она настолько увлекалась, что даже пропускала общие лекции, за что потом получала выговор.

Дважды в неделю она спускалась в подземелье и конспектировала лекции под монотонную диктовку ардикты. Ипва начитывала ей основы физики, и не было урока, на котором она бы ни прочила ученице великое будущее, при условии, конечно, что эксперимент со спорами будет выполнен к сроку. Что ж, теперь Минорис придется врать и надеяться, что Ипва не ясновидящая, потому что в мешочке отныне будут лежать семена. А черные споры унес ветер, и кто знает, что из этих спор вырастет, да и вырастет ли вообще…

— Какие-нибудь поганки вырастут, — посмеивалась Таймири, когда они с Минорис шли по аллее к воротам. — Вот увидишь, как-нибудь после дождичка под деревом появится поганка.

— Веселишься. Смешно тебе, — дулась Минорис. — А как они, и правда, в рост пустятся, кого первым делом заподозрят?

— Ну-у, вариантов немного. Или ты, или…

— Или я. Вариант всего один. Ладно, не будем о грустном. Лучше представь, какое мы совершим открытие, если докажем, что камень и дерево — это одно и то же!

Минорис все-таки уговорила подругу сходить к засохшему дереву, и то лишь затем, чтобы взглянуть на корни. Таймири было просто необходимо увидеть это собственными глазами. Конечно, она пообещала себе быть предельно осторожной и постараться не разбудить Эльтера. Она почему-то полагала, что Эльтер спит в своем дупле круглые сутки.

Поэтому услышать его голос, да еще в тот момент, когда они с Минорис спорили о природе камня и древесины, для Таймири стало настоящим потрясением. Это был ее приговор.

— Приятно, что моим убогим жилищем еще интересуются, — откуда-то сверху произнес Эльтер. Подруги выпрямились так, словно их одновременно хлестнули хворостиной.

Дуновение горячего ветра обожгло Таймири кожу, в голове застучала кровь. Нет, нельзя позволить ему говорить с собой! Внезапно она рванула с места да припустила так, что пятки засверкали. Неважно, в каком направлении бежать. Главное не останавливаться. Главное никогда больше с ним не встречаться. У дерева осталась Минорис — ну и пусть. Ей тайна Эльтера неизвестна. Так что если, увлекшись беседой, вместо цветущего юноши она обнаружит рядом дряхлого старика, угрызения совести не будут ее мучить.

«Зачем я вообще согласилась на эту прогулку? — подумала Таймири, собрав остатки сил, чтобы добежать до воображаемой финишной черты. — Ах, да! Всё она, проклятая любознательность. Факт, действительно, презанятный: корни окаменевают и превращаются в адуляр. Только вот почему?»

Спустя некоторое время ей показалось, что за нею гонятся. Но она списала это на галлюцинации, поскольку бежала, по ее представлению, никак не меньше часа. К тому же, с непокрытой головой, по адской жаре. В таких условиях можно запросто сойти с ума.