Анатолий Скачко - Может быть — завтра

И сразу, подхлестывая и подгоняя друг друга, во всех приемниках запищали позывные разведчиков.

— Облако впитывает газ! Усильте струю! В городе нет признаков отравления! Спускайте шланги ниже завесы! Дайте по городу бомбежку химическими бомбами!

С каждым сигналом радио, с каждым вызовом снизу лица офицеров штаба становятся серее воротников мундиров. Побелевшими губами они шепчут, точно оправдываясь перед кем-то.

Радиотрубки мелькают в руках Геля, как тарелки у жонглера. Снова пищат вызовы и каскадом сыплются огоньки сигналов.

— Где остались бомбы? В город! Пушки, пулеметы по облаку, по дыму. Прогнать… рассеять! — Борты польских кораблей вновь одеваются огненной лентой. Десять минут, десять драгоценных минут рвутся снаряды в гуще тяжелого дыма. Но напрасно. Вздыбливаемые взрывами фонтаны быстро оседают. Черное облако волнуется, переливается, но остается на месте…

Время шло и новый день наступал с неумолимой точностью, все ярче и ярче освещая огромные махины кораблей розовым предутренним светом.

Дальше оставаться было нельзя.

И капитан «Пилсудского» решился напомнить об этом.

Опустив глаза и запинаясь, с трудом, точно стыдясь своего малодушия, он обратился к генералу:

— Ваше превосходительство. Уже светло. Русские батареи за городом начинают пристрелку к нам. На «Кракове» пожар. Оставаться опасно. Прикажете набрать высоту?

Гель молчал. Никто не узнал бы теперь в нем властного адмирала, который был здесь полчаса назад. Старик буквально разваливался у всех на г азах.

Но стальная пружина Геля развернулась последний раз. С грохотом упало кресло. Сильные пальцы впились в плечо капитана:

— Отступать? Нет! Это вы приказывайте отступать, а я дрался и буду драться.

Отбросив капитана, оглянулся. Драться, но как? Ничего в руках, кроме револьвера. Пусть.

Сжав рукоятку, бросился из каюты, выбежал на площадку, навстречу ветру, на холод. Перегнулся через борт и с сухим треском выпустил вниз все 25 патронов своего «Борхарта».

Пусто. Перехватил револьвер за дуло и злобно швырнул его вниз. Посмотрел, как мелькнул в тумане.

Рывком выдался над перилами, перевалился головой и решительно, точно бросаясь в воду, сорвался вниз, навстречу «сизому облаку».

Капитан «Пилсудского», выбежав, уловил только оранжевые зайчики восходящего солнца, мелькнувшие в золоте адмиральских нашивок.

— По эскадре. Набор высоты максимальный! Курс на запад, Варшава!

Точно бросаясь в воду, Гель сорвался вниз.

В этот день утро так и не наступило. Густое черное облако низко нависло над Москвою, скупо пропуская сумеречный свет на переполненные народом улицы. Горели все фонари.

Где-то на окраинах еще догорали пожарища, и красные автомобили устало метались по городу, завывая охрипшими глотками.

У белых палаток с красным крестом, раскинутых на бульварах, толпились люди, обмотанные марлей, из числа легко пострадавших, которым помощь оказывалась тут же на месте.

На тех же местах, где и ночью, отделенные от тысячной толпы узенькой цепочкой красноармейцев, по-прежнему стояли таинственные длинножерлые машины и без устали продолжали свою ночную работу, с железным чавканьем выкидывая в небо свои снаряды.

Все уже знали этих железных спасителей. Каждый новый выстрел вызывал бурю восторгов, каждая заминка — волну сожалений и советов.

Юркие зеленые автомобили Химобороны легко резали расступавшуюся толпу, доставляя откуда-то с заводов все новые и новые порции снарядов прожорливым машинам.

Забыв вечерние страхи, москвичи метались по городу и заполняли улицы уже не от ужаса, а из любопытства, спеша все увидеть и осмотреть собственными глазами.

Но следов минувшей ночи было не так уж много. Наиболее населенный центр почти не пострадал. Только на Театральной площади, упершись одним концом в морды вздыбленных коней Большого театра, а другим в широкие окна Метрополя, догорал обуглившийся решетчатый каркас цеппелина.

Любители сенсаций разочарованно вздыхали. Приятноволнующее настроение жуткой тревоги быстро падало, сменяясь деловыми будничными мыслями. Многие, всю ночь не расстававшиеся с противогазами и ходившие похожими на одноглазых циклопов, снимали маски и прятали их в чехлы.

Белые полотнища плакатов, расклеенные на стенах, точно магнит, собирали вокруг себя бегущих людей.