Александр Зарубин - Культурные особенности – II. Божья воля

Абим повернулся спиной. Эмми – за ним, скользя осторожно за полог мохнатого туземного дома. За первым пологом – второй, из плотной вязаной ткани, потом третий, четвёртый. Они поднимались перед гостями и опускались сразу после – быстро, с тихим шорохом, лишь бы не выпустить наружу тепло. После первого – мороз перестал грызть, после третьего пот потек по спине и куртка на плечах вмиг показалась Эмми слишком тяжелой. Заложило нос – воздух жилища был плотен и густ, запах такой, что обоняние Эмми покрутило пальцем у виска, наотрез отказавшись раскладывать его на составляющие. Кто-то закашлялся за спиной, высокий Абим пригнул голову – низко, согнувшись почти до земли. Эмми удивилась, но повторила за ним – действительно, так дышать было намного легче. Украдкой огляделась вокруг – полукруглые, связанные ремнями жерди над головой, седые шкуры внахлест. Мех с внутренней стороны свит, переплетен и завязан в хитрые косы. Черный, клубящийся дым под потолком, на растяжках и балках – бубенцы и яркие блестки. Эмми сперва подумала: серебро, потом пригляделась и увидела раздвоенные хвосты, ребра и чешую – коптилась рыба. Тусклым червонным золотом светилось в полутьме белое мясо, тусклым серебром – чешуя. Шкуры и войлок вокруг – проход был узок, пространство внутри разбивалась тканью на множество мелких закутков и загородок. Похоже – жилых, порожки подметены, пологи чисты и изящно вышиты в ромб алым и желтым узором. Эмми споткнулась о растяжку, присела, аккуратно ковырнула прихотливо вьющуюся нить – золотая. Абим придержал ее.

– Тумгытум, – окликнули их. Слова, будто галька на речном перекате – стукались, звенели непонятно и весело.

Туземка – та, что говорила с Абимом на поле, махнула рукой, приглашая их внутрь. Только троих – остальных штурмовиков туземцы уже растащили по другим укрытиям. Расшитый внутренний полог поднялся на миг, в лицо пахнуло влажным запахом пота, тепла и горького дыма. В кованой плошке трещал огонек, белый дым вился вверх. Плескался по углам полумрак, кружилась голова – внутри было тепло, тихо и душно. Абим присел на войлок, напротив огня. Откинул капюшон с головы. Капли пота сверкнули в полутьме – черные бусины на черном, блестящем черепе. Туземка чуть охнула, расширились от удивления глаза – узкие, золотые глаза-нити над высокими скулами. Прядь волос выкрутилась из под шапки, скользнула ей на лицо. Она на миг замерла, протянула было руку к Абиму – потрогать, но сдержалась. Села напротив, ловко подогнув ноги под себя. Откинула капюшон – мягко прозвенели бубенцы, серебристыми искрами – мех. Плеснули, рассыпались черные волосы по высоким скулам. Достала бурдюк. Разлила белую жидкость по чашкам – старым, круглым, потемневшим от времени. Одну себе, одну подала Абиму. Потом Эмми – взгляд узких туземных глаз скользнул по ней на миг, задержался на кровавых метках на щеках и ушел дальше, не видя. Четвертую торжественно плеснули в огонь – пламя зашипело, белый пар поднялся столбом, затянув, закрыв влагой пологи. Закрутилась, зазвенела бубенцами под потолком подвешенная на шнурке костяная, точеная фигурка алмазной кошки. Туземка откинулась, завела песнь – одним горлом, глухо, протяжно. По стенам пробежала мелкая дрожь – мамонт взревел вдали, в такт, будто откликнулся песне. Потом еще один и еще. Рев хлестнул по ушам, Эмми невольно поежилась, опустила руки поближе к оружию. Под курткой, на поясе – люггер и нейроплеть. Эбеновая оплетка, шершавая, нагретая живым телом рукоять – прикосновение к оружию успокаивало, хоть и немного. Абим поймал ее жест, усмехнулся, мягко перехватив ее руку. Помотал головой. Потянул куртку с плеч. На груди узлами вздулись мощные мышцы. Эмми поймала взгляд туземки – мимо нее, на Абима, в упор. «Плывущий» уже, затуманенный. Увидела, как – алыми искрами по зеркальной коже – румянец ползет вверх по туземным щекам. И скользнула назад в темноту, за складки мехового полога.

Затаилась неслышно, слушая звон бубенцов и тягучий, вибрирующий тон чужой песни. Абим опрокинул стакан. Туземка тоже. Песня умолкла, затих горловой тягучий напев. Лишь бубенчики на потолке звенели – мерно, тихо, волнующе. Скользнул в уши шелест – тихий шелест меха о мех. Разошлись завязки, широкий пояс, звякнув пряжкой, упал, распахнулись полы теплой туземной шубы. Абим усмехнулся – белые зубы сверкнули льдинками в полутьме. Туземка потянулась, мягко толкнула его ладонями в грудь. Абим усмехнулся еще раз и позволил опрокинуть себя назад, спиной на мягкое ложе.