Джин Вульф - Пятая голова Цербера

Однако, сейчас, когда мой провожатый постучал, дверь открылась и мы вошли.

Это произошло так быстро, что я едва успел опомниться. Дверь открыл мой отец и быстро закрыл за мной.

Оставив меня там, где я стоял, он прошел через всю длинную комнату и тяжело опустился в огромное кресло. На нем был красный пиджак с завязанным на шее черным платком. Так он одевался почти всегда. Длинные редкие волосы были зачесаны назад. Он внимательно смотрел на меня.

Помню, что губы мои дрожали от едва сдерживаемого страха.

- Ну, что ж, - сказал он спустя долгое время, - вот и ты. Как мне называть тебя?

Я назвал свое имя, но он покачал головой.

- Не то. Для меня у тебя должно быть другое, интимное. Если хочешь, выбери сам.

Я молчал. Мне показалось это невозможным - иметь другое имя, а не те два, что уже были у меня.

- Хорошо, - нарушил, наконец, отец тишину, - я выберу сам. Ты будешь Номер Пять. Подойди ко мне, Номер Пять.

Я подошел. Когда я остановился перед ним, он сказал:

- Хорошо. Я знаю, что ты шустрый мальчик. Мистер Миллион присыклает мне ваши контрольные работы и все ленты, на которых записаны ваши споры. Ты знаешь об этом? Знаешь, что я делаю с ними?

- Думаю, что выбрасываете, - ответил я.

У меня все похолодело внутри, когда отец наклонился ко мне.

- 8

- Нет, они все здесь. - Он холодно усмехнулся и нажал какую-то кнопку на подлокотнике кресла. - Запомни, ты не должен останавливаться.

На протяжении первых двух минут мне было интересно говорить.

В комнате, как по волшебству, появился мальчик немного моложе меня, а также разукрашенный солдатик из дерева с меня ростом. Когда я хотел дотронуться до него, моя рука прошла насквозь.

- Говори, - приказал отец. - О чем ты думаешь, Номер Пять?

Видимо, этот мальчик так же, как и я, думал о солдатике. Как туман, прошел он сквозь мои руки и попытался перевернуть солдатика.

Это были голограммы, трехмерные изображения, созданные интерференцией двух фронтов световых волн. Когда я рассматривал это в книжке по физике на плоских иллюстрациях, изображавших шахматные фигуры, они не казались такими зрелищными.

Прошло, однако, немного времени и шахматные фигурки в моей голове связались с привидениями, которые ночью бродили по библиотеке моего отца. Отец тем временем не переставал повторять:

- Говори, рассказывай что-нибудь! О чем, по-твоему, думает этот мальчик?

- Ему нравится большой солдатик, но он хочет опрокинуть его, потому что солдатик - только игрушка, хотя и больше его ростом...

Говорил я долго. Прошли часы.

Изображения менялись. Большого солдатика сменили котенок, кролик, тарелка с супом, крекеры, нож с вилкой...

Но трехлетний мальчик все время оставался на месте.

Когда старый слуга в потертом мундире пришел забрать меня, язык уже меня не слушался, горло страшно болело и слова выходили тихим шепотом. В ту ночь мне приснился маленький мальчик, гонявшийся то за одним из предметов, появлявшихся в комнате, то за другим. Его личность странным образом смешалась с моей и личностью моего отца таким образом, что я был одновременно наблюдателем, наблюдаемым и кем-то третьим, чуть ли не наблюдателем за первыми двумя.

На следующую ночь я заснул сразу же, как только мистер Миллион отправил нас в постели.

Я только удивился, что мне так страшно захотелось спать. Но сой мой был чуток, я сразу же проснулся, когда в нашу спальню вошел старый слуга. Но не я должен был вставать с постели, а Дэвид, я же сделал вид, что сплю, поскольку очень боялся, что, заметив, что я не сплю, слуга поднимет и меня. Украдкой я наблюдал, как брат одевается и пробует привести в порядок шевелюру. Не знаю, когда он вернулся, ибо спал мертвым сном. Мы не могли поговорить друг с другом до тех пор, пока не остались одни за завтраком. Он рассказал мне, что провел полночи так же, как и я, и видел те же самые голограммы - деревянного солдатика, котенка, миску супа, - и так же, как и я, должен был говорить без перерыва.

Единственной разницей было то, что отец спросил меня об имени.

Дэвид посмотрел на меня ничего не понимающими глазами, кусок рта застыл на полдороге к его рту.

- Как он тебя называл? - спросил я еще раз.

- Дэвид. А что?

Я ничего не мог понять.

Свидания с отцом изменили ритм моей жизни. Распорядок, который я считал незымблемым, нарушился. Наша жизнь изменилась, хотя мы с Дэвидом, кажется, в то время почти не сознавали этого. Закончились игры и разговоры, которыми мы занимались раньше. Брат все реже вырезал флейты, а мистер Миллион позволял нам спать подольше. Ктоме того,