Владимир Корешков - Свой среди чужих, или Гауптман с Олерона. Часть вторая

Анна Мари не спросила зачем. Только спросила на сколько. Узнав, что на месяц, радостно воскликнула:

– Ой, милый, как здорово, у меня сюда три рейса в неделю. Это мы с тобой так часто видится будем, – скорее утвердительно, чем вопросительно, заглядывая в глаза, сказала она мне.

Это означало только одно, она для себя за нас двоих все решила, и я выбран на роль новой жертвы для женской экспансии. Я посмотрел в ее васильковые глаза, погладил ее округлое загорелое плечо и со вздохом сказал:

– Конечно, – взглянув на свой хронометр, поинтересовался: – Слушай, а нам не пора? По-моему, мы скоро прилетаем.

– Ой, и правда! – спохватилась девушка, вскакивая и очень оперативно накидывая один за одним на себя предметы своего туалета, начала одеваться. – Ты иди на свое место, а я здесь быстренько приберусь.

Когда я вышел из салона первого класса, то все ботаны, находившиеся в шаттле, воззрились на меня, как на только что открытый, доселе земной науке не известный микроб. В их взгляде очень хорошо читалась зависть и глубочайшее сожаление, что не они стали первооткрывателями редкого микроба и нобелевская премия пролетела мимо их шнобеля. Интересно, это у меня такая довольная физиономия, что ботаны догадались, или же мы достаточно шумно резвились с Анной Мари.

Я уселся на свое место, тут же появилась Вирджиния – подруга Анны Мари.

– Минеральной воды не желаете? – вопрос прозвучал насколько можно нейтрально, но смотрела она на меня с интересом, оценивающе.

Как только в салоне появилась взлохмаченная и раскрасневшаяся Анна Мари, ботаны тут же перевели все свое внимание на нее и ее большую грудь, раздевая ее голодными взглядами, наверняка готовые отдать все что угодно, даже их самый любимый микроскоп, чтобы хоть раз увидеть ее голой. Впрочем, на лице девушки совсем не было и тени смущения, за время работы стюардессой с ее-то внешностью к голодным взглядам она привыкла. Вирджиния вприпрыжку, почти бегом направилась к ней, видимо, ей не терпелось разузнать все подробности. Анна Мари улыбнулась своей восхитительной улыбкой, показала мне язык и задернула перед собой шторку, чем сильно разочаровала ботанов.

Появилась голограмма командира корабля, который поблагодарил нас за полет, объявил, что в скором времени мы входим в плотные слои лунной атмосферы, затем очень вежливо, но крайне настойчиво попросил нас пристегнуть ремни и не вставать с мест до прилунения и полной остановки. Что мы послушно и сделали. Садились мы очень плавно. Еще издали внизу я увидел среди холодного мертвого лунного пейзажа, среди серой лунной пыли и невыразительных кратеров, покрывавших как отметины после оспы всю планету, – промышленный оазис, воздвигнутый человеческими руками гигантский, прозрачный, просто поражающий воображение купол СТК 3. Под куполом были видны различные здания, путепроводы улиц, даже ярко мерцающие огни голографических реклам.

Рядом с базой находился космопорт, он огромным яйцом как будто прирос, примкнул к куполу СТК 3. Возле взлетно-посадочной полосы были аккуратно расставлены грузовые шаттлы, и тут же отдельная стоянка для космических белоснежных яхт, которых здесь было примерно два десятка – на любой вкус и размер кошелька. Яхты стояли очень гордо, ведь они являлись воплощением благосостояния своих хозяев, их особого привилегированного статуса в обществе. Яхты терпеливо дожидались, пока их богатенькие, вконец развращенные деньгами владельцы и владелицы наконец вылечат свои, чаще всего надуманные врачами недуги.

Вертикальная посадка. Двигатели шаттла срываясь ревут, работая на полный износ. Легкий толчок. Шасси касается взлетки, двигатели слезают с форсажа и начинают работать в штатном режиме, уши перестает закладывать. Раздаются аплодисменты – так пассажиры благодарят пилота за проделанную работу. Шаттл неторопливо катится к месту выгрузки пассажиров – рукаву пассажирского шлюза, через который вновь прибывшие должны попасть в прилетный зал космопорта. Пристыковались.

Появились Анна Мари с Вирджинией, они легко открывают люк в переходной шлюз, при этом обе мило улыбаются и напоминают пассажирам, чтобы не забывали личные вещи в салоне. Ботаны гурьбой ринулись на выход, такое впечатление, что куда-то очень сильно торопятся, и велика вероятность, что опоздают. Никогда этого не понимал. Я из салона выходил последним. Анна Мари, стоявшая на выходе и о существовании которой я вчера еще не знал, не обращая внимания на Вирджинию, припечатала меня страстным поцелуем.