Александр Уваров - Повстанец

– Что? – спросил Каэ, несколько смущённый затянувшимся молчанием.

Быть может, молчание – намёк учителя? Быть может, время уйти и тревожить Энко расспросами?

– Что смешного?

Энко посмотрел на него исподлобья. Положил бумагу на стол и осторожно, бережно провёл по ней ладонью, будто поглаживая.

– Только теперь я понимаю, почему так любил именно бумагу, – прошептал Энко. – Она дышит… Сейчас я это чувствую. Не просто чувствую – слышу. Слышу её дыхание. Она не просто хранит записи, она хранит слова, дыхание, звуки втихомолку проговариваемых слов. Человек, водивший по бумаге тростниковым стеблем, нашёптывал ей свои мысли. Те, что записал. Те, что не захотел или не смог записать. Тексты черновиков, существовавших лишь в его голове и навсегда, казалось бы, ушедших вместе с ним. Воспоминания. Сомнения. Ошибки. Озарения и внезапные открытия. Сначала он беседовал с бумагой. Потом записывал на ней – результат, итог размышлений. А бумага слышала и запомнила всё: начало, комментарии, движение к цели… Всё! Разве кремний или оксид железа запомнит это? Не движение частиц, не волны электромагнитного поля, не телепортационная квантовая связь – нет. Другое, Каэ. Здесь, в этом доме, мне доступны эти древние рукописи… Сам не ведаю, иллюзия ли это, видение… Если и видение, то чудесное. Возможно, большего мне и не надо. Ты знаешь, что сейчас рассказала мне бумага? Послушай!

– Смешно, Каэ, – продолжал Энко. – Я отвечу на твой вопрос. Я и сам услышал ответ только сейчас. Мы не остались в стороне от прогресса. О, нет! Мы не были общиной чудаков, хранящих архивы давно ушедших эпох и в промежутках между медитациями мучающих юных учеников каверзными вопросами на экзаменах. Мы хотели быть полезными сейчас, в нашем времени, в нашем мире. Мы хотели быть полезными нашим современникам и передать наши познания им и их потомкам. Не для того ли пилотов-исследователей отправляли в наши храмы для обучения и совершенствования в духовной практике? И мы считали себя… если не совершенными, так уж, по крайней мере, вполне сведущими в Учении людьми, способными защитить вашу душу от соблазнов Внешнего Мира, от разрушающего воздействия его агрессивных миров. Мы полагали, что создали сильнейшее противоядие – Учение Света. Гармония с миром, отказ от насилия, жизнь в единстве с мирозданием… Мы не калечим мир, не сокрушаем его, не пытаемся бесконечно, раз за разом – и каждый раз неудачно, переделать его. Наши предки прошли через все возможные, все способные к рождению в человеческом сознании заблуждения. И много веков назад пришли к единственно возможному выводу: надо просто жить в данном нам мире. Не мучить его. Не убивать. Либо такая жизнь. Либо, рано или поздно, смерть. Так, Каэ?

Денкис кивнул, подтверждая правильность слов учителя. Он слышал эти слова с детства, они сопровождали его всю жизнь: все годы, все дни. Об этом говорили ему родители, учителя, наставники Школы Исследователей, служители Храма… и его, лично его учитель Энко говорил о том же.

Почему же сейчас он повторяет эти слова, но в голосе его нет прежней веры, прежней убеждённости в своей правоте?

Что смутило его? Что заставило пересмотреть прежние свои взгляды?

Что нашептала ему старая эта, жёлтая, едва не осыпающаяся пылью бумага?

– Мы думали, что познали, наконец, себя, выполнив свой главный долг перед Творцом, – сказал Энко.

И на мгновение приложил палец к виску.

– Думали…

Энко отрицательно качнул головой.

– Заблуждались, Каэ. Мы просто нашли подходящий духовный транквилизатор для нашего мира. Победили, так сказать, дурные страсти… Или сделали вид, что победили. Возможно, наши заблуждения были полезными. До поры до времени – они обеспечивали гармонию в общинах Зелёного Мира, уберегали вас от войн, социальных потрясений, амбиций агрессивных вождей… От которых, кстати, Мир избавился во многом благодаря нам и нашим так удачно пришедшемся вам по нраву… заблуждениям. Мы были уверены в том, что создали универсальный рецепт если и не абсолютно счастливой, то уж, по крайней мере, вполне достойной и бесконфликтной жизни. О, эта наша вечная, неизбывная, неисправимая, всегда слепая самоуверенность! Почему, почему она вовремя не оставила нас?

– Мы не были встревожены первыми полётами наших исследовательских кораблей за пределы нашей звёздной системы, – говорил Энко.

И голос его стал подрагивать от волнения.

– Мы вместе со всеми приветствовали открывателей новых миров, исследователей бесконечно отдалённых от нас планет, капитанов, наносивших на карты рисунки и координаты новых звёздных систем. Информация потоком шла в базы данных исследовательского флота, экспедиции Мира всё дальше и дальше уходили в чёрные океаны Космоса, и мы были счастливы, счастливы вместе с вами. Нас не насторожили даже первые контакты наших исследователей с представителями тех миров, где были разумные, хотя поначалу и весьма простые по устройству общин формы жизни. Даже тогда сердца наши не дрогнули! Никакого озарения, Каэ, никакого!