Александр Уваров - Повстанец

От лейтенанта Текера фрегат-капитану Кирсти.

«Да, господин капитан. Прошу прощения, господин капитан. Мы готовы… (помехи) … и начали… (помехи)…»

Перерыв пол-хорра.

Запись 3.

От лейтенанта Текера отделению разведки.

«Да нет, какого демона!.. А вы куда смотрели?.. Да, уничтожить! Попытка прорыва… и чтобы… (помехи)…»

Резолюция полковника Ульмера: «Частный случай, но всё равно любопытно. Интересный метод ликвидации: заманить в нору и придушить там как подвальных крыс, при этом не ввязываясь в бой. Но у Кирсти явно что-то пошло не так. Впрочем, флотские мало что понимают в наземных операциях. Напрасно им доверили общее командование. Отметить это в докладе!».

Дополнительная резолюция полковника Ульмера: «Надо обратить особое внимание на осведомлённость Кирсти в перемещениях повстанцев. Похоже, у него своя агентура появилась среди дикарей. Это уже опасная самодеятельность, фрегат-капитан! Армейская разведка не имеет права самостоятельно проводить вербовки, при этом даже не ставя нас в известность! Или вы надеетесь обойтись без нашей помощи?»

Резолюция майора Нейбера: «Материалы используем для доклада. Это явная неудача армейской разведки. Но когда армейские успели провести вербовку? А мы полагали, что эскадра под надёжным контролем наших людей».

Ответ полковника Ульмера: «Нейбер, занимайтесь своим делом! Ваша забота – повстанцы. Эскадрой занимается другая группа. И доложите мне, наконец, что там у вас происходит с перевозками арестованных. Почему столь важная информация приходит от сотрудников транспортного отдела, а не от вас? На утреннем совещании хотелось бы услышать ваши объяснения по этому поводу».

Стальная дверь на проржавевших петлях медленно, с протяжным, жалобным скрипом открылась – и свежий вечерний воздух с давно уже забытым запахом влажной травы, дождевого леса и пропитанной грозовой водою земли ворвался в полутёмный коридор бункера.

Аден задышал: тяжело, часто, жадно. Не вдыхая – заглатывая воздух, ртом хватая его, пробуя на вкус.

Сейчас он казался сладким с кисловатым привкусом вечерней грозы.

Аден раньше и представить себе не мог, что воздух можно пробовать на вкус, как вино.

– Внимание!

Охранник в сером жандармском камуфляже щёлкнул предохранителем и направил ствол на группу арестованных.

– Всем стоять! Не двигаться! Не шевелиться! Не разговаривать! Стреляю без предупреждения!

Какая странная ватная слабость в ногах… И туман перед глазами – не тот, красный, просоленный кровью, тяжёлый туман, что на исходе допроса свалил его с ног, а другой.

Светлый, тихий.

«Может, я скоро успокоюсь?» подумал Аден.

И устыдился охватившей его слабости.

«Ты не должен сдаваться, доктор. Хотя бы попробуй не сломаться… Понимаю, они умеют ломать. Они могут переломить твой позвоночник – как сухую ветку, об колено. Они ждут, когда ты смиришься и сам попросишь о смерти. Лёгкой смерти. Ты их знаешь, доктор. Знаешь их ловушки… Попробуй ещё подышать. Ещё немного. Ради Сильвии, ради всех тех, кто остался… в огне… Попробуй ещё… немного… не падать. Всё равно: вот сюда, внутрь, под череп – они не заберутся. Не смогут. Со всей их пыточной техникой, со всем их палаческим опытом и людоедской квалификацией. Не смогут, если ты сам им не позволишь. Пострайся не позволить, пострайся! Аден, очень тебя прошу!»

Доктор закашлял и инстинктивно приложил скованные наручниками руки к груди.

«Задыхаюсь…»

– Не двигаться! – снова закричал охранник. – Всем стоять! Выходим только по команде.

Это, верно, ещё одна их пытка: вывести арестованных к самому выходу из бункера, и держать у открытой двери, не давая выйти.

А так, хоть глазком взглянуть… Ведь, признаться, спускаясь в это ад, доктор и не думал, и не надеялся, что когда-нибудь снова сможет увидеть хотя бы кусочек неба… или как сейчас – ночь, верхушки качающихся под ветром деревьев, дальние вспышки прошедшей грозы, лужи…

Лужи! Какое счастье – просто лужи. Блики. Отражения.

Белые отсветы прожекторов.

Дождевая вода, простая дождевая вода – вот здесь. В паре шагов.

Как же хочется сделать эти два шага. Вот так просто – выйти, наконец, из проклятого этого подземелья. Переступить через бетонный порог, выйти – и побежать. Быстро, быстро – насколько выдержат ослабевшие ноги.

Пробежать по бетонным плитам площадки перед бункером (ведь кончится она когда-нибудь?), миновать её (будь и она проклята, как и всё, что понаделали эти «серые» на его родной планете!) – и добежать, добраться до леса, который, кажется, совсем рядом, близко, близко…