Артём Демченко - Ледяной коготь - испытания грядущего дня

— Дракоша, — не отрывая взгляда от гибрида, пробормотал Эронс, — ты бы поторопился что ли. А то я с этим питомцем играть не собираюсь: уж больно он, — в этот момент существо громко клацнуло челюстями, чем заставило офицера встрепенуться, — кусается.

— Я понял, — еле слышно, стараясь не привлекать внимание зверя, ответил дракон. — Сейчас я открою дверь, а вы пулей бежите сюда, понятно?

— Яснее ясного, — ответил лис, прицеливаясь в существо. Обстановка была накалена до предела. Никто не проронил ни звука. Но в тот самый момент, когда дракон наконец справился с дверью и сказал: «Есть! Скорее! Идем!» — монстр вдруг резко встрепенулся, видимо, услышав тихий голос дракона, и издал душераздирающий вопль, похожий на смесь медвежьего рыка и рёва гориллы. Щелкнув челюстями, он помчался прямо к ошарашенным героям, переворачивая и снося перед собой многокилограммовые ящики и тележки для перевозки оборудования. Выпучив глаза и повернувшись в сторону дверей, Эронс лаконично выкрикнул:

— Быстрее! Пора рвать когти!

Не было ни одного, кто бы с этим не согласился. Все как один бросились к двери, около которой уже ждал дракон. Он был в любой момент готов захлопнуть двери. Вот прошмыгнул лис, за ним Эронс, Айнон, Шорган. Вот уже и дракон собирается уносить лапы, как вдруг что-то мощное обхватило его за туловище и со всей силы швырнуло в близстоящие ящики. Треск, удар, боль, рёв… Открыв глаза, наш герой увидел, как существо приближается к нему, клацая акульими челюстями и стуча об пол острыми костяными конечностями, готовясь разорвать на куски отважного Хранителя Добра. И вот, когда это нечто остановилось и раскрыло свою полную острых клыков пасть, готовясь содрать с дракона всю его чешуйчатую плоть, из-за спины по хребту чудовища нанёс мощный удар Норвин, заставив его завопить и упасть на пол. Быстро встав, оно еще сильнее завопило от ярости и хотело было проучить смертельной лекцией того глупца, который посмел лишить его обеда, как вдруг новый удар гнома повалил кровожадную тварь на землю. Не дав ей подняться, Норвин схватил одну из острых конечностей существа и придавил её ногой. Чудовище извивалось, клацало челюстями, вопило, яростно пыталось вырваться, но Норвин был непреклонен. Прижав существо к земле, гном схватил его голову мощной рукой титанового экзоскелета и начал что есть силы тянуть череп чудовища на себя. Превозмогая боль от ожогов кислоты, отважный техник упорно продолжал тянуть на себя голову существа, которое уже отпустило дракона и теперь всеми силами пыталось вырваться из крепкой хватки непокоренного гнома.

Монстр пытался прожечь броню, зацепить тело хвостом, откусить руку, но тщетно: Норвин все тянул и тянул голову на себя. Он слышал, как хрустят мощные шейные позвонки умирающего чудовища, как рвутся сухожилия и лопаются кровеносные сосуды, как учащается дыхание поверженного противника, который был не в силах противостоять триумфу грубой силы. И вот, собрав в кулак последние крупицы воли, гном издал воинственный крик и что есть силы дернул голову гибрида на себя. С ужасающим хрустом и бульканьем кислотной крови, голова оторвалась от туловища, разбрызгав потоки кипящей флегмы по полу. С яростью отшвырнув от себя обливающуюся кровью голову чудовища, Норвин оттолкнул от себя мертвое тело и тут же схватился за лицо. Кислота жгла каждый миллиметр чувствительной кожи лица, испепеляя волосы густой каштановой бороды. Боль была невыносимой: Норвину казалось, что его лицо жалят сотни тысяч пчел. От пронзающей боли обессиливший гном безжизненно повалился на пол. Все в тумане… Очень жжет правый глаз… Из ободранных голосовых связок с трудом вырывается протяжный стон… Крупицы белоснежной эмали хрустят на зубах… Ярко-красные десны разъедает едкая кислота… Внезапно в отяжелевшей голове раздается голос дракона: «Норвин! Надо уходить! Скорее!» — и его лапа хватает гнома за руку и пытается поднять. Но гном не в силах пошевелиться: боль завладела им с головы до ног. Туман… В глазах темно… В ушах еще слышатся крики и протяжный монотонный звон…

Изо рта течет красно-зеленая жидкость, окровавленные зубы падают на обожженный язык… Хочется спать, спать, спать… Он чувствует, как его поднимают и волокут по полу, занося в новый коридор… Веки наливаются свинцом… Перепуганная морда лиса… Крик Эронса: «Норвин! Ты слышишь меня? Норвин!» Затем темнота… Темнота… Темнота…

Приглушенный свет. Черный потолок крошечной каморки. Слышатся знакомые голоса тихой беседы. По всей видимости, его никто не хотел будить. Почему-то присутствует ощущение неполноценности видимой картины: какая-то странная отдаленность объектов, кажется, что до них можно дотянуться рукой; отчаянные попытки дотянуться до Эронса, стоявшего у потрепанной металлической стены. Стон…