Виталий Забирко - Тени сна

- В таком случае, - с явным сожалением о несбыточности своей мечты проговорил полицейский, - советую вам проехать к центру города. Там есть гостиница.

- Спасибо,- кивнул Гюнтер. - Мне тоже показалось, что в "Старом Таунде" остановиться не удастся. Кстати, что здесь произошло?

Полицейский ещё раз одарил его недоверчивым взглядом из-под каски. Но теперь в его глазах светился параграф устава о неразглашении служебных тайн.

- Приятного отдыха, - козырнул он, отвернулся и, чуть ли не печатая шаг, стал удаляться за здание гостиницы.

Гюнтер повертел в руках кредитную карточку, хмыкнул и опустил её в карман. Единственная версия о происшедшем была не совсем реальной. Он представил, как оскорбленные новомодной постройкой, порочащей древность города, истинные патриоты Таунда громят гостиницу. Но, опять же, с вертолёта, что ли?

Асфальт кончался сразу у гостиницы. Здесь стоял знак "двадцать", и далее шла отполированная брусчатка мостовой, затиснутая в узкий сплошной коридор разновеликих старинных домов. Шины "бьюика" дробно залопотали по брусчатке, машину стало водить из стороны в сторону, и Гюнтер, усмехнувшись, сбросил скорость. Стрелка спидометра не дотягивала до десяти. Интересно, для кого здесь поставили знак "двадцать?" Уж не для "камикадзе" ли на "мастодонтах?"

Город ещё спал. Только в одном из переулков Гюнтер заметил удаляющегося прохожего в узких клетчатых брюках, длинном чёрном пиджаке с фалдами, цилиндре и с тростью-зонтиком. Да обогнал священника в сутане, что несколько удивило его. В последнее время многие святые отцы предпочитали не только ходить, но и отправлять службу в мирской одежде.

Центр города выглядел попросторнее. Дома здесь не налезали друг на друга, как на окраине, некоторые стояли особняком, а перед ратушей простиралась обширная площадь, такая же голая, без единого деревца, как и улицы города. В одном углу площади было припарковано штук двадцать автомашин, и Гюнтер поставил свой "бьюик" рядом с ними.

Вынув из багажника чемодан, он запер дверцу машины и огляделся. Гостиницу увидел сразу - длинное, на всю ширину площади здание слева от ратуши, трёхэтажное, с узкими высокими окнами и широкими карнизами. Над двустворчатой деревянной дверью на витом штыре висело медное, изъеденное зеленью патины изображение короны. Менее древняя, но явно не этого века вывеска над дверью доводила до сведения, что гостиница находится именно здесь. Но больше всего удивило то, что в городе он не увидел ни одной световой рекламы. Ни одной газосветной трубки на вывесках многочисленных магазинов, лавочек, кафе, погребков. Похоже, старину здесь чтили и усиленно блюли.

Он направился к дверям гостиницы, и тут из почти незаметного переулка на площадь, приглушенно рокоча, выполз оранжевый жук уборочной машины. Гоня перед собой обширный ком пены, машина поползла по площади, оставляя после себя мокрую полосу чистой брусчатки. Гюнтер остановился и с минуту наблюдал за её работой. Даже стоянка автомашин не создавала столь разительного контраста времён.

Миновав деревянный короб тамбура, Гюнтер открыл внутреннюю дверь гостиницы и услышал мелодичный звон колокольчика. Чистый звук, не стихая, висел в воздухе. Гюнтер задержался, послушал и, уже стоя в фойе, ещё раз открыл и закрыл дверь. Звон колокольчика повторился.

- Доброе утро. Нравится?

За стеклянной конторкой сидел ночной портье - молодой человек, светловолосый, аккуратно подстриженный, в лёгких, без оправы - одни дужки и стекла - очках, в тёмном костюме и при галстуке. Свет от настольной лампы со старомодным матерчатым абажуром освещал только небольшой квадрат стола перед ним и раскрытую книгу, от которой он оторвался, чтобы поприветствовать гостя. Портье смотрел на Гюнтера и приветливо улыбался. Улыбка и открытый взгляд сквозь мягко отблёскивающие стекла очков располагали к себе.

- Нравится,- легко согласился Гюнтер. - Доброе утро.

- Этому колокольчику сто два года. Он из чистого серебра. Тогда такие ещё делали, - с гордостью сообщил портье.

Он заложил страницу закладкой, закрыл книгу и отодвинул в сторону.

- А нашей гостинице более пятисот.

"Она из настоящего булыжного камня, - продолжил про себя Гюнтер. - Тогда он ещё был". Он вспомнил фасад гостиницы. Судя по архитектуре в столь седую древность здания верилось с трудом.

- Конечно, она много раз перестраивалась, - словно уловив недоверие гостя продолжал портье. - Непосредственно этому зданию сто восемьдесят семь лет. Его возвели на месте старой деревянной гостиницы, сгоревшей от пожара. Существует нечто вроде легенды, будто гостиницу приказал поджечь принц Уэстский - так сказать, в чисто гигиенических целях. По преданию, когда он остановился здесь, его сильно искусали клопы. Но, к сожалению, документально это не подтверждается.