Виталий Забирко: Жил-был кудесник

Жилбыл остановился у калитки в ажурных перилах напротив беседки и посмотрел вверх. Государыня уже сидела на троне на вершине холма под половиной арки, обрезанной как раз посередине над шрамом спёкшейся земли. Трон был установлен правым боком к лестнице, и застывший профиль Государыни чётко выделялся на фоне кристально-голубого неба.

- Будь аккуратен, - вновь донеслись с вершины холма последние слова Государыни.

Жилбыл кивнул, открыл калитку и вошёл в беседку. В беседке было прохладно, уютно и светло, несмотря на то, что её правую сторону закрывал почти вертикальный склон холма, весь в переплетении корней росших выше берёз. Перед этой нерукотворной стеной стоял стол, а за ним, упираясь спинкой в корни, - стул. Здесь было рабочее место Летописца.

- Наконец-то, - донёсся откуда-то из-за корней дребезжащий недовольный возглас.

Корни над столом раздвинулись, на пол беседки посыпались сухие комочки земли, и из открывшейся в склоне холма тёмной норы выбрался волосатый семиногий Лет. Он поставил на стол чернильницу, налил в неё из бутыли чернила, воткнул перо и положил на столешницу стопку чистых листов. Делал всё это Лет одновременно, благо руконог у него хватало.

- Сколько живу, но такого безалаберного и необязательного Летописца вижу впервые... - ворчал он.

- Здравствуй, Лет! - нарочито громко сказал Жилбыл.

- Я-то здравствую, - сварливо отозвался Лет, - а вот ты, судя по тому, что опаздываешь, вряд ли...

- Да что это мне за наказание! - насмешливо возмутился Летописец. Дома мальцы ворчат, здесь - ты. Так и я скоро начну.

- Нас Государыня задержала, - вступилась за Жилбыла Тенка.

- А ты вообще молчи, - огрызнулся Лет. - Тебе здесь находиться не положено.

Он посмотрел на Тенку большими, безвекими, и потому казавшимися добрыми, жёлтыми глазами и неожиданно смущенно шмыгнул огромным, как груша, носом. Лет и на самом деле был добрым и ворчал больше от старости.

- Ладно уж, оставайся, только не мешай, - разрешил он и легко для своего вековечного возраста вскарабкался по колонне под крышу беседки.

- А ты садись и работай! - задребезжал он оттуда Летописцу, устроившись на перекрестье балок.

- Слушаюсь и повинуюсь! - съёрничал Жилбыл и сел за стол.

Отсюда, с этого места беседки, открывался вид на всю Светлую Страну. А заглянув в Волшебную Линзу, подвешенную на шнурах между мраморными колоннами, можно было приблизить любой уголок страны и рассмотреть его во всех деталях.

- Ну, так что тебе сегодня показать? - нетерпеливо заёрзал под крышей Лет, подёргивая за шнуры Линзу.

- Пока ничего. Пока я опишу то, что было утром, - сказал Летописец.

Он обмакнул перо в чернила и начал писать:

"Лишь зарделась заря над лугом, как жужинья Тенка выбралась из гамака, натянутого под лопухом, и зябко расправила прозрачные крылья..."

Пронзительный среди ночи телефонный звонок вырвал меня из Светлой Страны. Перепуганная кошка стрелой слетела с книжной полки и дала дёру на кухню за холодильник. Боялась она резких звуков, моего повышенного голоса и гостей. А за холодильником у неё было укромное место, где она отсиживалась, выслушивая нотации по поводу изодранных обоев, или дожидаясь ухода моих друзей.

Я бросил взгляд на часы. Половина третьего ночи. Чёрт, кому это не спится? Опять чей-нибудь отроческий дискант попросит к телефону Свету или Милу.

- Да? - раздражённо гаркнул в трубку.

- Извините, квартира Бескровного? - спросил женский голос.

- Да, - сменил я тон.

- Здравствуй, Валик. Это Таня.

"Гм..." - сказал я про себя и стал перебирать в уме знакомых мне Тань. Той, которая могла позвонить в третьем часу ночи, среди них не оказалось, и я благоразумно промолчал.

- Алло?

- Я слушаю.

- Ты меня не узнал? Я - Таня Рудчук.

Я чуть не выронил трубку. Вот уж кого не ждал! Двадцать лет... Или двадцать пять?! Я растерянно замычал в трубку.

- Что? - спросила она.

- Ты... - наконец с трудом выдавил я. - Ты откуда?

- С вокзала. Только что приехала.

И снова у меня перехватило горло. Но верить я себе не хотел.

- П-проездом? - понял я. - У тебя здесь пересадка?

- Нет, - просто сказала она. - Пока нас направили сюда. А потом - не знаю. Переночевать пустишь?

Здесь я совсем растерялся. Кто направил, зачем, кого - нас?

- А что... - глупо начал я, но затем, справившись с собой, выдавил: П-приезжай.

- Сейчас буду, - сказала она и повесила трубку.

С минуту я сидел абсолютно оторопевший. Татьяна... Сколько мне тогда лет было? Шестнадцать?.. Или семнадцать? Да нет, и шестнадцать, и семнадцать, и восемнадцать. Три года. Три года всё это длилось. А может, и все четыре...