Роджер Желязны - Создания света, создания тьмы. Остров мертвых. Этот бессмертный

— Завтра вечером, хотя я знаю, что опять играю с Черным Прибоем. Придется мне снова поработать со своим желанием, и чем скорее, тем лучше, и желательно в пентаграмме.

— Кто-нибудь еще остался?

— Нет, нас всего лишь двое бессмертных на Блисе.

— Откроешь ли ты мне путь, когда уйдешь?

— Конечно.

— Тогда я останусь здесь, на ярмарке, до завтрашнего вечера.

— Я настоятельно рекомендую тебе уйти немедленно. Я могу открыть путь прямо сейчас.

Брамин делает жест рукой и затягивается своей сигаретой. Он замечает свой наполненный стакан и прихлебывает из него.

— Уйти немедленно будет проявлением мудрости, — решает он, — но сама мудрость — это продукт знания, а знание, к несчастью, в основном продукт тех глупостей, которые мы делаем. Итак, чтобы пополнить мои знания и увеличить мудрость, я останусь еще на один день, чтобы посмотреть, что произойдет.

— Значит, ты ожидаешь, что завтра произойдет что-то необыкновенное?

— Да. Ураганная волна. Я чувствую приход энергии. Недавно было заметно какое-то движение в том великом Доме, куда все уходят.

— Тогда и я тоже хочу приобрести это знание, — говорит Мадрак, — так как оно влияет на моего бывшего Господина Имя Которому Тысяча.

— Ты оправдываешься изношенной преданностью, о могущественный.

— Возможно. А у тебя какой предлог? Почему ты хочешь увеличить свою мудрость такой ценой?

— Мудрость конечна сама в себе. К тому же то, что произойдет, может послужить для меня источником вдохновения для одной из поэм.

— Если смерть является источником вдохновения для великого искусства, то я предпочту его в более жалкой форме. Однако мне кажется, что Принцу следует знать об этих новых изменениях в Средних Мирах.

— Я пью за твою преданность, старый друг, хотя и чувствую, что наш бывший монарх, по крайней мере частично, ответствен за теперешнюю заварушку.

— Твое отношение ко всему этому мне известно.

Он отпивает глоток вина и ставит стакан. Глаза его становятся одного цвета — зеленого. Белки, окружавшие зрачки, исчезают, так же как и черные точки, которые были в самом центре. Сейчас его глаза бледно-изумрудные, и в каждом живет желтая искорка.

— Говоря как маг и пророк, — говорит он голосом, ставшим отдаленным и лишенным выражения, — я заявляю, что на Блис уже прибыло то, что предвещает хаос. Я также заявляю, что грядет и другой, потому что я слышу беззвучный топот копыт в темноте, над звездами. Даже мы сами можем быть вовлечены во все это, хотя это против нашего желания.

— Где? И как?

— Здесь. И это не жизнь, и это нечестно.

Мадрак кивает головой.

— Аминь.

Маг скрежещет зубами.

— Такова наша участь — быть свидетелями, — решает он, глаза его горят внутренним блеском, а костяшки пальцев белеют на черной трости с серебряным набалдашником.

… Евнух, священник высшей касты, ставит тонкие свечи перед парой старых башмаков.

… Собака треплет грязную перчатку, которая видела много лучших веков.

… Северный Ветер ударяет по крохотной серебряной наковальне своими пальцами — деревянными молоточками. На металл ложится дорожка голубого света. Зеркало оживает образами некоего, стоящего перед ним.

Оно висит в комнате, в которой никогда не было мебели, на стене, завешенной темными портьерами, висит перед ведьмой, рыжей, и ее огнем.

Глядеть в него — все равно что глядеть через окно в комнату, заполненную розовой паутиной, колеблемой внезапными порывами ветра.

Ее служка стоит на ее правом плече, его безволосый хвост свисает с ее шеи, между грудей. Она гладит его по голове, и тот виляет хвостом.

Она улыбается, и паутину медленно сдувает. Огонь вздымается еще выше над ней, но ничего не загорается.

Затем паутина исчезает, и она смотрит на разноцветный Блис.

Но в основном она смотрит на высокого, окруженного людьми мужчину, который стоит, обнаженный до пояса, в середине круга в тридцать пять футов.

У него широкие плечи и очень узкая талия. Он босиком, на плечах его видны шрамы. На нем черные обтягивающие брюки. Он смотрит вниз. У него песочного цвета волосы, большие руки с великолепно развитой мускулатурой, очень бледная кожа. На талии широкий черный пояс со зловещим рядом кнопок на нем. Он смотрит вниз своими желтыми глазами на человека, который пытается подняться с земли, где лежит.

Человек, лежащий на земле, тяжел в плечах, груди и животе. Он приподнимается, опираясь на одну руку. Борода его скользит по его плечу, когда он запрокидывает голову наверх и смотрит в небо. Губы его двигаются, но зубы сжаты.