Роджер Желязны - Создания света, создания тьмы. Остров мертвых. Этот бессмертный

Мегра ждала девяносто три дня, прежде чем ей удалось попасть на ярмарку. Список ожидающих был долог, потому что ярмарочное место, все разноцветное, с запахами и движением, одно из немногих открытых мест, оставшихся на Блисе. Всего четырнадцать городов имеется на Блисе, но они занимают все четыре континента от моря до моря, погребены глубоко под землей и возносятся в небо. Часть их находится и под морями. Все они соединены между собой как континентальные ОЧАГИ ЦИВИЛИЗАЦИИ, но так как существуют четырнадцать отдельных государств с четкими территориальными правами, говорят, что на Блисе всего четырнадцать городов. Город Мегры — Калган, где она имеет дело с жизнью вопящей и новой, а иногда и с вопящей и старой, жизнью разноцветной, всех форм. Так как генетический код может быть заложен с целью удовлетворения специальных требований родителей и хирургически помещен в ядро оплодотворенной клетки, она может угадать, кто родится, и редко ошибается. Старомодные родители Мегры хотели девушку с глазами цвета кобальта и сильную, как дюжина мужчин, чтобы в жизни ребенок мог постоять за себя.

Однако, успешно постояв за себя в течение восемнадцати лет, Мегра решила, что пришло время внести свою лепту во всеобщее дыхание. Чтобы стремиться к бесконечности, требуются двое, и Мегра выбрала разноцветную романтику открытых мест ярмарки для своих стремлений. Жизнь — ее занятие и ее религия, и она желает служить ей и дальше. Впереди — целый месяц отпуска.

Все, что ей надо, это найти еще одного…

Вещь Что Плачет в Ночи поднимает свой голос в своей тюрьме без решеток. Она подвывает, кашляет и лает, хнычет, причитает. Она находится в серебряном коконе энергий флуктуации, в невидимой паутине сил, помещенная там, где никогда не бывает дня.

Принц Имя Которому Тысяча опаляет ее лазерными лучами, купает в гамма-радиации, бьет ультразвуком и субзвуковыми вариациями.

Тогда она замолкает, на какое-то мгновение Принц поднимает голову от оборудования, которое он принес с собой, и его зеленые глаза расширяются, а уголки тонких губ ползут вверх, за улыбкой, которой им никогда не удается достичь.

Крики начинаются вновь.

Он скрежещет своими молочно-белыми зубами и откидывает назад темный капюшон.

Его волосы — светло-желтый нимб в сумерках Места Без Дверей. Он глядит вверх на почти видимую форму, которая извивается в свете. Как часто он проклинал ее, поэтому и сейчас губы его механически начинают двигаться, образуя слова, которые они обычно образуют, когда его постигает неудача.

Уже десять веков он пытается убить ее, а она все живет.

Он скрещивает руки на груди, склоняет голову и исчезает.

Темная Вещь плачет в ночи.

Мадрак наклоняет кувшин, наполняет стаканы.

Брамин поднимает свой, глядит поверх его на широкую эспланаду перед павильонами, пьет.

Мадрак наливает еще раз.

— Это не жизнь, и это нечестно, — говорит наконец Брамин.

— И все же ты сам активно поддерживал программу.

— Какое это имеет значение? Я говорю о том чувстве, которое контролирует меня в последний момент.

— Чувство поэта?

Брамин перебирает пальцами свою бороду.

— Я никогда не мог полностью посвятить себя кому-нибудь или чему-нибудь, — наконец отвечает он.

— Жаль, бедный Ангел Седьмого Поста.

— Этот титул погиб вместе с Постом.

— В ссылке аристократия всегда предпочитала сохранить хотя бы свой титул.

— Посмотри на себя в темноте — и что ты увидишь?

— Ничего.

— Вот именно.

— Какая тут связь?

— Темнота.

— Не вижу.

— Для темноты это вполне естественно.

— Прекрати эти загадки, Брамин. В чем дело?

— Почему ты искал меня здесь, на ярмарке?

— У меня сейчас с собой самые последние данные о количестве населения. Похоже, они близки к мифическому Критическому Уровню, который никогда не наступает. Хочешь посмотреть?

— Нет. Мне это ни к чему. Какие бы цифры ты ни привел, они верны.

— Ты чувствуешь это своим особым восприятием в прибоях Энергий?

Брамин кивает.

— Дай мне сигарету, — говорит Мадрак.

Брамин делает жест рукой, и зажженная сигарета появляется между его пальцев.

— На этот раз происходит что-то особое, — говорит он. — Это не простое отступление прибоя Жизни. Боюсь, будет ураганная волна.

— В чем она будет выражаться?

— Я не знаю, Мадрак. Но я не собираюсь оставаться здесь дольше, чем это будет необходимо для того, чтобы выяснить это.

— Да? Когда же ты отправишься в путь?