Филип Фармер - Т. 13. ЭКЗОРЦИЗМ. Ловец душ. Плоть

— Док, ты знаешь, что мы уже десять дней как вышли из Фэр-Грейса? Десять дней и десять городов. За это время мы с тобой уже должны были бы придумать, как нам сбежать. На самом деле если бы мы были те, что раньше, так уже давно бы ушли за холмы и подальше отсюда. Но об этом я могу думать только утром, когда настолько разбит и выдохся, что ни на что конструктивное не способен. А в полдень мне на все наплевать. Мне начинает нравиться, каким я стал.

— А от меня тебе немного помощи, так? — спросил Калторп. — Я напиваюсь, как и ты, и наутро меня тоже тошнит, и единственное, на что я способен, — съесть волосок укусившей меня собаки.

— Что, черт побери, стряслось? — сказал Стэгг. — Ты понимаешь, что я даже не знаю, куда иду или что со мной будет, когда я туда попаду? Я даже не знаю, что такое на самом деле Солнце-герой!

— Тут в основном я виноват, — ответил Калторп. Он вздохнул и отпил из своего стакана. — Похоже, просто не могу собраться.

Стэгг посмотрел на одного из сторожей, стоящего у входа соседней палатки:

— Как ты думаешь, если я пообещаю свернуть ему шею, он мне расскажет, что я хочу знать?

— Можешь попробовать.

Стэгг поднялся со стула.

— Дай-ка мне вон тот плащ. Думаю, они не будут возражать, если я его надену в дождливый день.

Он намекал на инцидент, случившийся накануне, когда он, перед тем как пойти поговорить с девушкой в клетке, надел килт. Служанки были шокированы, а потом позвали сторожей. Те окружили Стэгга, и, раньше чем он понял, в чем дело, стоящий сзади сорвал с него килт и убежал с ним в лес.

Весь день он не появлялся, боясь, очевидно, гнева Стэгга, но урок был ясен. Солнце-герой должен был выставлять свою обнаженную славу напоказ своему обожающему народу.

Теперь Стэгг набросил плащ и пошел босиком по мокрой траве. Охранники вышли из своей палатки и следовали за ним, но не приближались.

Стэгг остановился перед клеткой. Сидящая в ней пленница взглянула и отвернулась снова.

— Тебе нечего стесняться на меня смотреть, — сказал он. — Я же одет.

Молчание.

— Да говори ж ты, Бога ради! Я ведь тоже пленник, понимаешь. Точно так же в клетке, как и ты.

Девушка схватилась за решетку и прижалась к ней лицом:

— Ты сказал: «Бога ради!» Что это значит? Ты тоже кейсилендер? Не может быть. Мои соотечественники говорят не так. Но ты говоришь и не так, как дисийцы, и вообще никто, кого я слыхала. Скажи, ты веришь в Колумбию?

— Если на секунду остановишься, я тебе все объясню, — вставил слово Стэгг — Слава Богу, ты все-таки заговорила.

— Вот опять, — сказала она. — Нет, ты не почитатель этой презренной суки-Богини Но если так, то почему ты — Двурогий Царь?

— Я думал, ты мне это расскажешь. Если не можешь, расскажешь мне кое-что другое, чего я не знаю.

Он протянул ей бутылку.

— Выпьешь?

— Я бы выпила, но не из рук врага. А я не уверена, что ты не враг.

Стэгг с трудом понимал ее речь. В ней было много слов, похожих на дисийские, так что общий смысл был понятен. Но она по-другому произносила гласные, и интонации были совсем не дисийские.

— Ты не могла бы говорить по-дисийски? — спросил он. — По-кейсилендски я не все понимаю.

— Я отлично говорю по-дисийски, — ответила она. — А какой язык для тебя родной?

— Американский двадцать первого века.

Она замерла, забыв выдохнуть воздух, и глаза у нее стали еще больше:

— Но как это может быть?

— Я родился в двадцать первом столетии. Тридцатого января 2030 года от Р. X… это будет..

— Мне не надо говорить, — перебила она на его родном языке. — Это… э-э… 1 год П. О это 2100 год от Р. X… значит, ты родился в 70 году Д. О. — до Опустошения. Но это неважно — у нас, кейсилендеров, принят старый стиль.

Стэгг усилием воли заставил себя перестать на нее пялиться и сказал:

— Но ты говоришь на американском двадцать первого столетия! Или очень на него похожем.

— Да. Вообще на нем говорят только священники, но у меня богатый отец. Он послал меня в Бостонский Университет, и там я выучила церковно-американский.

— Это что, язык богослужения?

— Да. После Опустошения латынь была забыта.

— Похоже, мне нужно выпить, — пробормотал Стэгг. — Ты первая?

Она улыбнулась и сказала.

— Я мало что поняла из того, что ты сказал, но выпить не откажусь.

Стэгг просунул через прутья бутылку.

— По крайней мере я знаю твое имя. Мэри Рай-Моя-Судьба Маленькая Кейси. Но это и все, что я вытянул из моих сторожей.

Мэри вернула бутылку:

— Это было прекрасно. Так давно уже живу всухую. Ты говоришь — сторожа? А зачем? Разве Солнце-герои — не добровольцы?