Алла Конова - Свет глубоких недр

— Леля!

Саша стоял рядом.

— Тебе хорошо, Леля?

Она молчала. Чувствовала: он немного смущен, он взволнован. Вспомнился снегопад на московских улицах.

— Ты расстроена… Но разве не об этом мы мечтали?

Ее беглый взгляд скользнул по оживленному лицу Саши, по строгому костюму: неудержимая улыбка и блестящие зубы, красивая небрежность позы. Успокоился… Уверен… Даже доволен… Считает, что разведкой в скважине искупил все… Если бы в нем была хоть капля… того… воронинского!

— Что с тобой, Леля? Ты изменилась…

Она хотела нагрубить, но ответила очень спокойно:

— Все мы меняемся.

Он не был назойлив, он понял: ему лучше уйти. Сказал приветливо:

— Пойду отдохну перед боем. Спокойной ночи!

Боем! Это слово резануло ее. Как будто Саша лишен даже права на бой! Слушала, как глохнут его бесшумные шаги. Здесь странный шелестящий звук шагов. И ноги немного дольше, чем обычно задерживаются на пластмассе. Зеленый свет ползет из-за стеблей пальм, сквозь веера листьев. Блестящие искры огней отрываются от валунов.

Где-то, наверно в рубке радиста, невнятно слышатся звуки радио.

Вадик дежурит сейчас.

Голос мужской, неразборчиво однообразный… И вдруг… Знакомое сочетание звуков… Как будто имя знакомое… И услышала совсем ясно: Эдуард Шпак. Диктор повторил:

«Поздравляю Вас, дорогой Эдуард Шпак, с сыном. Ваша жена чувствует себя хорошо».

Жена?.. Значит, та накрашенная девушка все-таки жена… И сын…

Это хорошо, что мысли отвлеклись от своего….. Хорошо, что она сосредоточилась — на чужом… Она не обвиняла Эдуарда: очень уж вульгарной помнилась та девушка… Но сын…

«Маленький Володя чувствует себя хорошо…» — сказал диктор.

Володя… Это уже необратимо. А когда процесс еще обратимый? И невольно улыбнулась: «Вот какую строгую логику я выработала!»

Ксения Михайловна вошла с кем-то.

— Наглость так говорить об отце… и… коммунисте… Твою вечную позу можно было бы считать ерундой, если бы она не отравляла тебя самого…

Ксения Михайловна села у стола, на котором так и осталась разложенная карта. Леля увидела Эдуарда. Он стоял.

— Ты считаешь: легко только с теми, кто не думает? Напротив, с ними тяжело. Надо мной можно подтрунивать: старая дева. А мне жалко тебя… Избрать цинизм и бездумность своим жизненным девизом! Страшно! Вот и бьют тебя! Услышать такое в эфире! Поздравляют с сыном, которого ты признавать не хочешь!

— Простите…

Ксения Михайловна разбушевалась не на шутку.

— Что: простите? Что? Мне нечего прощать! А ты, как был подлецом, так и…

— Если бы вы позволили… Простите…

— Убирайся вон!

Ксения Михайловна тяжело дышала.

Полутьма. Ксения Михайловна полулежит в кресле. Зеленое сиянье морских глубин отсвечивает на крышке стола. В руках Ксении Михайловны свернутая в тугую трубку карта.

За прозрачными стенами искрятся листья пальмы. Изумрудная зелень распространяет покой.

Ксения Михайловна не отрывала глаз от чащи, но почувствовала Лелькино присутствие.

— Каждый день надо жить полной жизнью, Леля, — медленно сказала она. — Любить так любить, ненавидеть так ненавидеть

Скважину пролетели моментально, каждая лодка отдельно.

Петр Петрович приказал: соединиться Он как будто боялся отпускать людей от себя.

Земные недра оказались щедрыми. Не тьму, не давящий мрак подземелий дарили они людям. А свет нежнейших цветов и оттенков. Сейчас золотисто-розовый.

Не поднимались больше лапчатые образования. Только сферы, полусферы кругом, насколько хватает глаз. Вода не застыла, а серебрится, рябит от внутренних течений.

Это похоже на сон. Когда тело обретает невесомость. И плаваешь легко, как рыба. Так в детстве бывает. Так стало сейчас. Лелька мечтательно улыбается и без прежней неприязни смотрит на Сашу.

Саша у прозрачной стены установил чертежную доску. Его плечи, его спина, склоненная голова резко выделяются в полуфантастическом мареве вод.

Штрих за штрихом… И вое яснее картина неведомого. Где основная циркуляция вод. Конечно, не это море…

В стенах полиинов проложены русла сверхгорячих источников… Эти источники нагревают полиины-полупроводники… Иначе тока не будет и не будет свечения.

А какое все это имеет отношение к гидрогеологии? Наипрямейшее!

Саша бросает цепкий взгляд в густую пучину. Он там каждой клеточкой тела. Хотя руки механически вычерчивают то, что давно отчеканилось в сознании: форма и границы этой трещины, направления течений.