Алла Конова - Свет глубоких недр

Вдоль монолитных стен есть включения. Маленькие ручейки, стекая с поверхности земли, несли с собой песок, глину, а некоторые — растворенную органику. Что-то поднималось с магматическими водами из недр земли и тоже выкристаллизовывалось в трещинах. Так на стыке двух стихий образовался этот мир.

Ксения Михайловна дает скупые пояснения к протоколам минералогического анализа.

— Собственно говоря, эти полиины с такими характерными для каждого, оптическими и электрическими свойствами, с такой строгой геометрией форм — минералы…

И думает, что этих минералов ей хватит навсегда. Вот оно, дело всей жизни!

И Петр Петрович и Саша понимают: в такой жестко налаженной системе где-то должно быть управление и реакции и действия, направленные на самосохранение. Иначе бы этого мира не существовало.

На белом ватмане резкими линиями очерчиваются границы подземного моря. Два листа… На одном обычная карта, где есть и восток, и север, и юг… Синими змейками разной интенсивности отмечена глубина. Вторая — пространственное изображение — трапециевидная трещина в земной коре. Книзу суживается. Контуров дна пока нет, они еще не известны досконально.

Что это? Подлинное дно? Или есть ходы в более глубокие недра?

Ответ пришел очень быстро.

Саша вернулся из очередной разведки очень возбужденным.

— Скважина! Скважина! — почти кричал он.

За этой скважиной ему чудились безбрежные подземные океаны.

Сашино открытие подтвердилось: в глубину вела единственная щель, почти такая, как та, по которой они спускались из жерла гейзера.

Чувствительные щупы запустили на максимальную глубину. Все спокойно. Все те же «кремний-полииновые породы»… Температура по ту сторону прохода повысилась на десять градусов… Давление почти не меняется. Плотность рака растет незначительно.

— Петр Петрович, — тихо говорит Саша, — мое дело — происхождение этих вод и их пути — в земной коре. Разрешите мне первому пойти в скважину!

Петр Петрович долго не отвечает. Саша отодвинулся к прозрачной стене. И Леля видела, как он стоял на фоне зеленой мути, слегка покусывая губы.

— Только пятнадцать минут! — резко бросил профессор. — Увидишь что или не увидишь, но через пятнадцать минут должен вернуться!

Леля смотрела, как Вадик затягивает на Саше водолазный костюм. Накручивает шлем. Но сквозь мутные стекла ясно видно лицо. Чисто выбрит подбородок. Уверенность в движениях…

Ксения Михайловна шепнула Лельке:

— Разве это не молодой Воронин?

Лелька промолчала. При всей своей предубежденности она не могла сейчас не любоваться Сашиной уверенностью.

— Тот же творческий почерк! — продолжала Ксения Михайловна и, не выдержав, крикнула Саше:

— Помни: не больше пятнадцати минут.

Он улыбался из-за стекол скафандра.

— Есть! Не больше пятнадцати минут!

Как рыба, головой вперед, вырвался в зеленую воду. Двигался легко, уверенно, словно полноправный житель этой стихии.

Вернулся ровно через пятнадцать минут. Докладывал весело, даже торжествующе:

— Скважина простирается на двести пятьдесят метров… И за ней…

Слова подкреплял показаниями приборов.

— Там такая же тишь, как здесь… Ничего опасного. Мы обязаны проникнуть туда…

Петра Петровича самого подгоняло нетерпение. Но прежде чем ответить, он долго ходил по своей крошечной каюте, бросал косые взгляды в дебри подземного леса. Если бы он был одни!

А что может быть?

Никаких бурь, никаких перепадов плотностей, давлений, температур, тока — приборы не отмечают.

Решил. Но остановился в дверях отсека.

Из-за спины Саши белеют контуры карты на столе… Леля, Вадим и Эдуард следят, как Саша что-то пририсовывает. Скважину, конечно!

Ксения Михайловна сидит в стороне и безучастно смотрит в окно. Волнуется… Она одна предполагает опасность… Она мучается его, Петра Петровича, сомнениями.

Саша говорит:

— Раз нет никаких флуктуации, значит, равновесие… Такое же равновесие, как здесь…

— Идите отдыхать, — глухо произносит Петр Петрович, — завтра утром двинемся…

И опять как будто наступила ночь перед боем. Нет покоя Лельке… Неужели эти породы простираются и дальше? И свечение… Может быть, там то, что управляет? Центр… И свое собственное гложет Лельку, как будто что-то потеряно.

Ксении Михайловны нет в каюте. Где она? Тоже ждет боя? Все сегодня неспокойные. Лелька прошла в другой отсек. С одной стороны — темные корешки книг, с другой — застывшая пучина вод. «Ксения Михайловна права. Саша сегодня поступил, как Старик…» И все-таки… Что особенного в Старике? Трагизм прожитой жизни? Нет! Он, как глыба, как монолит, прямой, резкий, идущий напролом.