Сергей Абрамов - Рай без памяти

– Можно, – согласился Зернов-дубль, – есть такая Энд-камера. Между прочим, даже я туда не могу войти. Этим правом обладает только один человек в Городе.

– Ну что ж, – вздохнул Зернов, – подумаем, поразмыслим.

О чем он хотел поразмыслить, я так и не понял, но его дубль догадался. Он понимающе улыбнулся, встал и, не прощаясь, пошел к выходу.

– Искать меня не надо. Найдешь, когда вспомнишь.

– Знаю.

Мартин угрожающе шагнул навстречу.

– Пропустить? – спросил он.

– Конечно, – сказал Зернов, – ведь это – я.

Долго длилось молчание, в котором только мы с Мартином участвовали из вежливости. Для жителей Города, никогда не видавших своих земных аналогов, было даже страшновато наблюдать эту встречу. Но она освободила каждого от гнездившегося где-то в сознании чувства неполноценности. Сейчас они убедились в том, что их земные предшественники и они сами, в общем-то, живут и развиваются по-разному, биологически идентичные, но психологически независимые, каждый со своим миром, своими мыслями и своим путем в жизни. Никто не спросил Зернова, о чем они говорили, – все понимали, что разговор был личный и не враждебный, но несомненно важный, потому что Зернов – это было ясно для каждого – что-то подсчитывал или рассчитывал в уме: даже губы его шевелились.

– Что-нибудь важное? – спросил Томпсон.

– Очень. Он напомнил мне о том, что может способствовать или помешать нашей победе.

Я-то знал, но другие переглянулись, не понимая.

– О Вычислительном центре, – сказал Зернов.

Я вернулся в городок за колючей проволокой, не повидавшись с Корсоном Бойлом, но выполнив его первый приказ. Одиннадцать водителей и тридцать четыре возчика, педантично подобранные Фляшем – целый отряд разведчиков, – уже просачивались на территорию лагеря. Непрерывная связь с руководством Сопротивления уже была обеспечена.

Оливье в своей обычной доверительной и скромной манере изложил новости. Они были не из приятных, но, как заметил заглянувший в кабинет во время нашего разговора Онэ, вполне типичных для рудничного лагеря. В шахте «Эльза» вагонеткой с углем раздавило рабочего. Шахтеры потребовали немедленного исправления уклона пути; вмешались стражники. В столкновении были убиты и тяжело ранены несколько человек. Четверо уже умерли в местной больнице. На лесоповале и в открытых карьерах медного рудника понизилась выработка. В каменоломнях нашли заваленный камнями труп убитого провокатора или информатора, как их здесь называли: он уже три дня назад исчез из барака. Блок-боссы вместо плеток вооружились стальными прутьями. Формально их нельзя было упрекнуть: я запретил плетки, а не телесные наказания, и они тут же меня перехитрили. Трудно быть комендантом-гуманистом, да еще в лагере с территорией, почти в два раза превышающей освенцимовскую.

Онэ с каменным выражением чиновничьей послушливости положил передо мной списки информаторов – несколько страниц, мелко исписанных ровным писарским почерком, – перечень кличек и лагерных номеров. «Кто работает непосредственно на Бойла?» – поинтересовался я. Онэ с деланным недоумением пожал плечами: не знает. Я сунул списки в стол, что позволило Онэ, уходя, елейно заметить: списки, мол, должны храниться в сейфе и никто в лагере, кроме меня и его, не должен знать об их существовании. Через секунду он вернулся и доложил, что в приемной ожидает вызванный мною Джемс.

Он и сейчас глядел на меня волк волком, даже отросшие его волосы по-волчьи топорщились. Письмо отца он прочел внимательно, вглядываясь в каждую букву, даже на свет посмотрел.

– Где написано? – спросил он.

– У меня в номере. Думаешь, подделка?

– Нет, просто я знаю цвет чернил в «Омоне».

– Все еще не веришь?

– Чему? То, что ты связан с Сопротивлением, я знал еще в Городе. Но в степень твоей искренности – прости…

Я оставил яд реплики без внимания.

– Содержание письма мне известно. Ты должен связать меня с руководством подпольщиков.

– Ничего я не должен. Совет отца – это еще не приказ комитета.

Тогда я сказал, подчеркивая каждое слово:

– В ясный день друзья улыбаются, юноша.

Джемс качнулся на стуле, заметно побледнел и вскочил.

– Как ты…

– Отзыв! – гаркнул я.

Он сник и тихо, еле слышно ответил:

– Улыбка друга радует и в ненастье.

Улыбки я не увидел, но на этом пароль и отзыв уже не настаивали.

– Когда и где? – спросил я.

– В заброшенной каменоломне у Голубой рощи. Там есть заросшие бурьяном карьеры. А вот когда… – Он задумался.