Марина Дяченко-Ширшова - Перевертыши

— Прошу прощения, — сказал я. — Если все вернулось, как было... в чем же беда?

Старик сокрушенно покачал головой:

— Беда. Вы правы. Беда... К сожалению, с того времени здоровье — прежде всего душевное — моих внуков сильно пошатнулось. Сперва мы думали, что это последствие стресса... Этого неудачного решения — перестроить им фазы. Но прошло уже полтора года, и...

— Полтора года? — спросил я, невольно перебив его. — Вы заметили неладное — и ждали полтора года?!

Старик смутился. Сильно потер бороду; два белых волоска выпали и остались лежать на коленях, обтянутых черными брюками, я успел подумать, что бедняга — несмотря на антипатию, я все-таки его жалел — что бедняга зря так разбрасывается волосами, тем более в моем кабинете...

Будто прочитав мои мысли, старик вздохнул, машинально подобрал волосинки и спрятал в карман.

— Так ведь... Что теперь говорить ? После года этого кошмара — когда они оборачивались синхронно... Некоторые странности так и хотелось списать на... Вы понимаете...

— Имя специалиста, к которому вы обращались, — потребовал я.

Он назвал имя. Не в моих правилах судить плохо о конкурентах, но этому коновалу я не доверил бы и пуделя стричь.

— Почему же вы не идете к нему теперь? — спросил я, не очень-то пытаясь скрыть сарказм.

Старик сделался очень несчастным. Мальчик сидел, опустив голову, я видел только его макушку. Собака, кажется, заснула. Мне было жаль их. Я решил не устраивать воспитательных пауз.

— Генеалогические карты вы принесли с собой? — спросил я мягче.

Старик оживился. Да, карты они принесли; когда я развернул их, у меня прямо-таки потемнело в глазах.

Чертовы оборотни! Надутые себялюбцы, блохастые снобы, да ведь специально такого не напутаешь, с наисквернейшим умыслом не заваришь такой каши, какую они ухитрились намешать в своих матримониальных фантазиях!

Я посмотрел на мальчика. А потом посмотрел на собаку. Старик, забывшись, облизывал ладони; я подумал, что у него тоже проблемы. Не будь он таким скупым (а может, действительно нуждается в деньгах?), то, разобравшись с детьми, следовало бы и деда проконсультировать...

— Все так плохо? — нервно спросил старик.

— Нехорошо, — я почесал бровь. — Тем не менее...

Старик затаил дыхание.

— Тем не менее я берусь вам помочь, — закончил я, глядя на мальчика.

Я попросил старика с собакой обождать в приемной. Он хотел остаться, но я не позволил.

Как только дверь за дедушкой закрылась, мальчик сжался в комок (он и так сидел сгорбившись, а теперь прямо-таки утопил голову между ключицами) и уставился на носки своих ботинок.

Я подумал, что однажды пренебрегу (к черту!) профессиональной этикой и все-таки нанесу визит коллеге-коновалу. Может быть, он расцарапает мне физиономию, но уж я постараюсь, чтобы отныне он пользовал только крыс и питался только мышами.

А в следующую минуту я подумал, что в такой семье, как эта, у детей могут быть совершенно специфические отношения с родителями. И, может быть, основная вина лежит не на моем криворуком коллеге, а на матушке, или на дедушке, или на папаше, у которого, видите ли, нет времени, чтобы уделять его близнецам...

— Я сегодня не буду на тебя колдовать, — сказал я парню.

Он поднял голову и впервые за все время нашего знакомства посмотрел на меня нормально, и я даже кое-что успел прочитать в его глазах.

— Правда? — спросил он еле слышно.

Я сел рядом на диван и обнял его за плечи:

— Скажи, кто тебя так запугал? Я превращу его в таракана. Честно.

Он вздрогнул. Я понял, что допустил ошибку. Дурак.

— Хорошо, я просто побью его. Я набью ему морду. Я умею. У меня в подвале висит специальный мешок, набитый песком. Я тренируюсь, чтобы были сильные кулаки.

Он смотрел мимо. Сильные кулаки его не интересовали.

— Так ты скажешь мне, кто тебя обидел?

— Никто.

Пауза затянулась.

— А Фиолента? — спросил я. — Почему ей ничего не нравится? Почему ей скучно?

Он посмотрел на меня с испугом:

— Ей не скучно.

— А ночью? — спросил я. — Она такая же смурная?

— Она не смурная.

— Хочешь посмотреть картинки? У меня есть один альбом...

Но когда я протянул руку к полке, он буквально затрясся:

— Он волшебный!

Я мысленно выругался.

— Ну и что? Что страшного в волшебном альбоме? Картинки так забавно двигаются...

— Я не хочу. Вы обещали на меня не колдовать.

— Да я ведь... Впрочем, как хочешь. Может быть, порисуешь? Дать тебе краски?

— Я не умею.

— А Фиолента? Она рисует, ты не знаешь?