Василий Попов - Голос погибшей планеты

Выругавшись вслух, я встал на платформу дезактивации, нетерпеливо ворочаясь под ароматным искусственным ветерком, смывавшим с меня все следы вредной радиации и микроорганизмы.

Через десять минут я нажал кнопку внутренних дверей, и они бесшумно раздвинулись. Где-то высоко надо мной вспыхнули голубоватые прожекторы. Они осветили космолет дальнего действия, похожий на огромную спящую рыбу.

Смутное беспокойство за Пе побудило меня как можно быстрее выбежать наружу. За дверями меня на какое-то мгновение ослепил яркий солнечный свет. А потом я увидел…

До сих пор я не могу понять, каким образом мой малыш сумел открыть двери вездехода и выбраться из машины.

Сейчас он с веселым смехом бегал по лужам, разбрызгивая воду, и личико его сияло от удовольствия. Ведь он не знал, не понимал, что с каждым мгновением в его маленькое тельце вливаются частицы гибельной радиации, которой были насыщены вода в лужах, теплый, ласкающий ветерок, даже воздух, которым он дышал.

Я подхватил Пе на руки, вбежал в шлюз санитарной обработки и дважды подверг себя и сынишку воздействию дезактиваторных воздушных потоков.

Пе с любопытством подставлял тонкие ручки теплым ароматным дуновениям и смеялся. Этот ветерок шевелил и путал его легкие белесые волосенки.

Все так же прижимая к себе теплое худенькое тело сынишки, я вошел в ангар. Глаза моего Пе горели любопытством. Он был так заинтересован происходящим, что даже не задавал своих обычных вопросов: «Что это? Это что?».

По выдвинутому трапу мы поднялись в космолет. Но прежде чем проверить все системы жизнедеятельности космического корабля, я бросился в медицинский отсек, чтобы убедиться в наличии «спасительных» таблеток. И их, и всевозможных других лекарств на корабле был изрядный запас.

Приборы, показывающие уровень радиации внутри корабля и в ангаре, стояли на нуле.

Я приготовил себе и сыну питательную и сладкую молочную кашу, заправил ее несколькими «спасительными» таблетками, и мы сели завтракать. Пе ел с большим аппетитом. Я с детства не любил эту кашу, но теперь ел ее с удовольствием.

Потом я заметил, что Пе устал и у него слипаются глазенки. Я отнес его в «плавающую кровать», смягчающую перегрузки, неизбежные при взлете космических кораблей. Он сразу уснул, и я прикрыл прозрачную крышку кровати.

Затем я занялся проверкой наличия запасов пищи и воды, контролем за работой всех систем и механизмов космолета, включая автопилот и счетно-решающее устройство, рассчитывающее курс. Все это было мне знакомо по недавней практике.

Передо мной на широком пульте вспыхивали зеленые огоньки, сигнализирующие о благополучии. Да, корабль находился в идеальной готовности к дальнему полету. Счетно-решающее устройство быстро выдало все расчеты, а автоштурман — сложнейшая машина — проложил на пластмассовой ленте курс к далекой Голубой планете.

Я еще раз сбегал посмотреть на Пе. Он спал спокойно и сладко, подложив кулачок под щеку.

И тогда я сел в кресло пилота и стал готовиться к взлету.

Я слышал, как трап с гудением вошел в тело корабля, плотно закрыв входной люк. По моему радиосигналу медленно раздвинулась механическая полусфера потолка, а космолет стал постепенно поднимать острый нос, становясь на корму. В глаза мне хлынули потоки солнечного света.

Я плавно повернул круглый красный диск включения реактивных двигателей, и где-то внизу раздался грохот, напоминающий раскаты грома. Затем я проверил работу фотонных двигателей, которые нужно было включить, когда корабль ляжет на намеченный курс, — я только чуть-чуть тронул синий диск включения и сейчас же повернул его обратно. В рев реактивных двигателей на мгновение вплелся визг фотонных.

Еще раз проверив ровное мерцание зеленых огоньков на пульте, я решительно повернул красный диск.

Рев двигателей усилился. Страшная сила вдавила меня в кресло, и грозовое гудение стало еле слышным.

Полет к Голубой планете начался.

Месяца через два после того, как мы покинули родную Желтую планету, у меня стало мучительно ломить суставы, начали выпадать волосы. Это же самое происходило и с моим маленьким Пе. Он стал вялым и капризным, часто плакал и звал маму Мо.

Я сразу понял, что на нас сказываются последствия радиации, и увеличил дозы принимаемых нами «спасительных» таблеток до шести. На какое-то время наступало облегчение, но потом боли, страшная вялость и отупение возвращались вновь.

Я почти не спал, и снотворные средства не действовали на меня. Я бродил по космолету, то и дело подходя к кровати, где лежал Пе. Монотонно, однообразно жужжали двигатели, мчащие корабль в черной пустоте космоса. Где-то далеко позади желтым пятном мерцала моя обездоленная мертвая планета.