Роджер Желязны - Двери лица его, пламенники пасти его

- Я рад, что я здесь, - сказал я.

- А как в такую ночь под водой? Я затянулся, представив свет, проникающий внутрь черного драгоценного камня. Внезапно освещенная, подобно метеориту, рыба, покачивая гротескно-огромными плавниками-папоротниками, то зелеными, то вдруг исчезавшими, словно тень, на какое-то мгновение появилась в моем мозгу. Мне кажется, что она чувствовала так, как чувствовал бы себя космический корабль, если бы он мог чувствовать, проходя между мирами, спокойно, величественно, притворно спокойно и мирно, как сон.

- Темно, - сказал я.

- Мы отправляемся через восемь часов, - заметил Майк.

- Через десять, двенадцать дней мы будем там, - сказал Малверн.

- Как ты думаешь, что сейчас делает ИККИ?

- Если у него есть хоть несколько грамм мозга, спит с миссис ИККИ на дне.

- У него нет ни грамма мозга. Я видел экстраполяцию из костей, которые вынесло.

- Разве ни у кого нет?

- ...Живой он достигает сотни метров. Правда, Карл?

Я кивнул.

- Не слишком много места для мозга для такой громадины.

- Но достаточно, чтобы избежать нашей удочки.

Усмехаемся, потому что сейчас существует только эта комната. Мир снаружи - это только мокрая палуба, по которой барабанит дождь. Мы откидываемся на спинки стульев и пускаем облака дыма.

- Леди-босс не одобряет самовольную охоту на рыб?

- Пусть катится на все четыре стороны.

- Что она тебе сказала там?

- Она сказала, что в этих маневрах мое место на дне.

- Ты не будешь управлять слайдером?

- Я буду приманивать.

- Посмотрим.

- Я и пальцем не пошевелю. Если я понадоблюсь в качестве оператора слайдера, им придется меня очень попросить.

- Ты думаешь, такая необходимость будет?

- Им придется это сделать.

- А если она попросит, ты справишься?

- Отличный вопрос, - я затянулся. - Но ответить на него не могу.

Я бы отдал сорок процентов денег, которые заработаю. Отдал бы пару лет жизни. Только бы знать ответ. Но его не знает никто.

Предположим, мы будем там, и нам будет сопутствовать удача. Найдем ли мы ИККИ? Предположим, мы сможем приманить его и поймаем его на крючок. Что тогда? Даже если нам удастся вытащить его на борт. Выдержит ли судно? А что, если Лухарич упорнее и ей удастся доставить его на берег. Как буду я выглядеть рядом?

Это случилось тогда, когда я вздернул его на восемь футов и зачарованно наблюдал за его телом, проплывающим мимо меня и возвышающимся, как огромная зеленая горная гряда.

...А потом эта голова. Маленькая для такого тела, но все же замечательная. Толстая, огромная как скала. Еще задолго до того, как мои праотцы решили покорять Новый Континент, эти переливающиеся из черного в красный глаза без век сверлили бархатную мглу океана. Рыба плыла плавно, величественно.

Наркотанкеры были наполнены. Нужен был только выстрел, быстрый и точный. Но я был парализован.

Он произвел звук, подобный богу, играющему на органе.

И посмотрел на меня!

Я не уверен, что его глаза видят также, как наши. Я в этом очень сомневаюсь. Возможно, я был для него просто серым пятнышком за камнем. Но он уставился на меня. Весьма вероятно, что не змеиный взгляд парализует кролика, а кролики сами, по своей сути, трусы. Потом он начал борьбу, а я еще был зачарован.

Я был восхищен до такой степени этой мощью, этими глазами, что меня обнаружили пятнадцать минут спустя. У меня были немного поцарапаны плечи и голова. Кнопка "Укол" не была нажата.

Я до сих пор нахожусь под гипнозом этих глаз. Я хочу взглянуть в них еще раз, даже если поиск их займет вечность. Я хочу знать, есть ли во мне что-нибудь, что отличает меня от кролика.

Мои руки тряслись. Я взглянул на других и убедился, что они не смотрят.

Я все допил и докурил свою трубку. Было уже поздно. Певчие птицы уже не пели.

Я сидел и вырезал по дереву. Мои ноги свешивались за край кормы, а стружки падали в гребень волны. Уже три дня как мы на месте. Никаких действий.

- Ты!

- Я?

- Ты.

Ее волосы - многоцветье радуги, глаза несравнимы ни с чем в природе, зубы великолепны.

- Привет.

- Ты знаешь, что правила безопасности запрещают сидеть таким образом?

- Да, знаю. Именно это и беспокоило меня все утро.

Мой нож совершил великолепный кувырок и опустился за нами. Он попал в самую пену и был поглощен волной. Я следил за ее отражением в лезвии и получил наслаждение от того искажения, которое видел в нем.

- Ты что, приманиваешь меня? - наконец спросила она.

Я услышал ее смех и понял, что это было преднамеренно.